Феликс ушел, кажется, даже довольный итогом беседы. На короткий миг это чувство с ним разделил и Людвиг, вот только умиротворение было кратковременным. Дела, дела, дела, в его голове крутилось столько планов, больших, маленьких, взаимосвязанных и совершенно нет, что было невозможно усидеть на месте. Для чего-то более серьезного, увы, время уже было слишком поздним, но каждая клетка его тела буквально требовала найти ей какое-то занятие.
Людвиг, позабыв как о трости, так и том, что еще совсем недавно еле волочился кривляясь в боли, вскочил с кресла. Надо было написать Шарлотт, выяснить как она там и какие ужасы ей за это время успели наплести. Плюс, он хотел навестить ее в ближайшие выходные, а для этого требовалось получить еще и согласие преподавателей. То есть, не то, что прямо согласие, хотел бы он посмотреть на того, кто бы попробовал ему сейчас запретить хоть что либо, а тем более навестить лишь едва ли обретенного ребенка, но как минимум было вежливо известить школу о своем намерении.
- Завари мне свежий чай, - рявкнул, нарисовавшемуся за его спиной с оставленной у кресла тростью Моне, Людвиг. Домовик испарился, но трость так и осталась висеть в воздухе.
- Да чтоб вас, - фыркнул мужчина, хватая, поддерживаемую в воздухе не то магией, не то невидимимы ручками второго эльфа, трость. Действие сопроводил легкий шорох, выдавая наличие Мане.
- И брысь, - закатил глаза Людвиг, - я позову если вы мне понадобитесь.
Бурлящая внутри энергия никак не позволяла сконцентрироваться, мысли, слова, какие-то сумбурные обрывки идей то появлялись, то снова куда-то уносились, по этому, кое как закончив письмо Шарлотт, мужчина поспешно сунул его в конверт, размашисто вывел адресс и услал письмо с Вельзевулом. Это было не рационально, но найти слова еще и для Декана никак не получалось. Людвиг отодвинул письменные принадлежности и хватился за накопившиеся за неделю личные письма. Буквы в них прыгали, слова плыли и общий смысл никак не желал до него доходить. Кое как собравшись, Людвиг прочитал одно, потом второе, но на третье его уже не хватило и уже раскрытое, но так и не дочитанное письмо полетело на стол.
По середине комнаты нарисовалась ушастая фигурка Моне. - Хозяин звал? - пропищало создание, вынудив Людвига в удивлении вскинуть брови. Никакого эльфа он не звал и треклятому Моне это должно было быть прекрасно известно. Людвиг даже хотел ему об этом сообщить, но уже раскрыв было рот передумал. Сердобольно обеспокоенный взгляд домовика будто бы заставил зашевелится какую-то новую, еще не до конца сформировавшуюся, но явно готовую вынырнуть на поверхность мысль. Надо было только ее не упустить, не дать той улететь как улетели все предыдущие. Людвиг сконцентрировался на ушах домовика. Почему именно их, он не имел ни малейшего понятия, но оно вроде как даже работало. Мысль просунулась чуть дальше и даже начала приобретать форму. Он перебрал. Это лихорадочно взбудораженное состояние было симптомом передозировки. Черт. Его взгляд на момент сместился с эльфа и тут же пропала и концентрация. Людвиг стремительно поднялся и двинулся.. куда-то, наверное в лабораторию за чем-то могущим сработать на подобие антидота, но на пути туда передумал и свернул в гостиную. Он не мог искать антидот, если толком не помнил, что именно выпил, а бутылочки с зельями он вроде как оставил там. За спиной раздались шаги и Людвиг резко обернулся. Это снова был Моне и снова с тростью.
Да, чтоб вас черты подрали, подумал мужчина, снова забирая трость. Мысли очередной раз сбились, взгляд заблуждал по комнате в поиске ответа. Он говорил с Феликсом о планах на будущее, так? Взгляд переместился к камину, через который этот самый Феликс отправился восвояси. Чуть выше, на каминной полке стоял ряд фотографий. Мама с братом. Феликс. Ник с Шарлотт. Он писал ей письмо, надо было еще написать Декану, он просто не мог сконцентрироваться.
- Принесите мне успокоительного, - произнес он в никуда на короткий миг поймав упущенную мысль за край. Стоящий за его спиной, ну конечно, где же этому проклятию еще быть, эльф испарился с тихим хлопком.
Взгляд Людвига споткнулся за еще одну фотографию. Письма. Он писал ей письма, а она так ни черта и не ответила. Ну ничего, взбрыкнули мысли в голове Людвига, он может сам пойти и спросить. Лично.
Мужчина резко развернулся и уже направился к выходу из дома, когда вернулся Моне. Ушастое создание протянуло ему склянку. Ах да, он же послал его за зельем. Даже толком не взглянув на этикетку Людвиг осушил пузырек. Жидкость была вязкой, прохладной, но более чем приятной на вкус. Он не имел малейщего понятия что только что принял.
- На улице холодно, хозяин, - пискнул эльф у него в ногах.
- Что? - растерянно перепросил мужчина.
- Хозяин собрался в гости, но на улице бррр, - очень даже правдоподобно изображал дрожь Моне.
Бррр было не очень вдохновляющим и Людвиг уныло поплелся переодеваться, одеваться и что там «мамочка-с-папочкой» от него еще хотели. Облачившись в чистую рубашку и брюки, впихнув ноги в начищенные до блеска сапоги и застегнув все до последней пуговицы черного(других у него просто не было) сюртука, Людвиг внезапно ощутил, что гнавшая и подгонявшая его еще минутами ранее лихорадка отступила, мир вокруг теперь казался на удивление ясным и понятным. Он оглядел свое отражение в зеркале. Бледное, осунувшееся лицо, внезапно проступившие скулы, темные круги под глазами, едва ли он мог сойти за первого красавца пусть даже захудалой деревни. Людвиг пригладил волосы, прошелся по подставке с удобно преподнесенными ему кольцами и прочей мелкой мишуры, всей как одно припичканы такими или иными чарами. Наконец, отобрав парочку, Людвиг надел кольца, забрал с другой подставки подвеску порт-ключ в дом Норы, и оглянулся на стоящих рядом словно по струночке Моне и Мане.
- Ну, и где моя трость? - поинтересовался он.
Едва ли он знал, что именно ожидал увидеть аппарируя к дому женщины, которая даже не считала нужным ему ответить, но, наверное, не полную темноту. Огромный, уж по меркам Людвига, слишком большой для одного человека особняк казался пустым, не то, чтобы брошенным, но как-то полуживым. Может в этом и скрывался ответ, Нору просто тут не было? Тогда, где именно она была? Какая нелепицы, но в любом случае, ответ мог найтись внутри, а у него давно было доступ к этому дому, ровно так же как к его собственному доступ был у Элеоноры. Людвиг преодолел короткое расстояние до входной двери и вздрогнул, когда дверь перед ним неожиданно и совершенно бесшумно раскрылась, озаряя домовика Элеоноры, а за ним далекий отблеск все же горящего в доме света. Значит не пропала, значит вполне себе есть, а следовательно ничто не мешало ей ответить, внезапно раздражаясь заключил Людвиг и отодвинул домовика вместе с дверью, прошел внутрь.
Дверь за ним захлопнулась, оставляя в тонувшей в полумраке прихожей. Да какого черта тут происходит, словно не в дом попал, а в похоронное бюро, сварливо подумал мужчина, под тягостно завывающие причитания Лоскутика начиная избавляться от зимней мантии. О чем именно ныл домовик Людвиг не прислушивался, его это не интересовало, а вот то какого черта тут навоображала себе Элеонора очень даже.
Кое как уговорил домовика, что никакие домашние тапочки ему не требуются, Людвиг двинулся дальше и почти тут же наткнулся на двинувшую ему на встречу Элеонору. Вполне себе жива и цела, заключил никак не могущий унять ирритацию мужчина, не то, что ему требовался ответ на данный вопрос, все это он уже выяснил в больнице. Если тебя стукнули по голове огромной глыбой камня, ну или чем там именно его стукнуло по голове в опере, то вполне можно давить на жалость сестричек, готовых для тебя выяснить в деталях как там здоровье твоих знакомых, даже большую и светлую любовь приплетать не потребовалось.
Нора остановилась в паре шагов и Людвиг тоже остановился. В голове снова все свалилось в одну большую кашу из которой он никак не мог вытащить хоть одну здравую мысль или предложение. Он был зол и это не позволяло сказать, просто «Привет», но видимо все же не настолько зол, чтобы начать с самого главного — с «какого дракла, тебе так трудно ответить на мои письма?» По этому он просто стоял, как стояла и она. Наконец, женщина заговорила, вызывая у Людвига громкое фырканье.
- Я сам выписался, - в конце концов придал ему словесную форму Людвиг.
Наверное, он должен был сказать еще что-то. Например, поинтересоваться, как сама Элеонора, но вместо слов в коридоре снова повисла неудобная тишина.
- Подпись автора
“What I always get is ‘Renaissance man’, and I always say, ‘well, so was Cesare Borgia.(c)’”