Marauders: stay alive |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders: stay alive » Флешбеки » [14.07.1978] Balance slays the Demon
Balance slays the Demon
закрытый (да вы бы и сами не захотели)
◊ Участники: Лорд Волдеморт, Чарльз Поттер, Элли пока-ещё-Трэверс | ◊ Дата и время: 14 июля 1978 года, вечер | ◊ Место: поместье Поттер |
◊ Сюжет: даже Тёмному Лорду иногда приходится заглядывать к доктору. А доктору может понадобиться помощь ассистента. И всех их, конечно, связывает врачебная тайна.
24 дня.
576 часов бесплодных попыток понять или, хотя бы, идентифицировать текущее состояние. Том редко шёл на уступки, а осознание тщетности собственной деятельности и вовсе сводило с ума, толкая на самые дикие предположения, которые были иррациональными в гораздо меньшей степени, чем обоснованными.
Чертов старик.
Там, на лесном озере Дамблдор что-то сделал с ним, что-то, отчего до сих пор в груди натянутой струной звенело отвратительное, неясное чувство. Неразборчивое, как курс нынешней политики Министерства, оно вставало на дыбы породистым Пегасом и тут же щерилось безродной псиной, перехватывая дыхание и заставляя сердце пропускать и без того размеренный удар. Едва ли кто-то из немногих собеседников за эти три седьмицы усмотрел хоть какую-то внешнюю перемену…чего не скажешь о Фенрире. Волчья сущность куда внимательнее человеческого глаза, и способна заметить то, чего не разглядит под увеличительными чарами консилиум из Мунго. Оборотень смотрел в упор, будто пытался осознать некую разницу, осязаемую, но не вполне очевидную. Ждать дольше было нельзя: несмотря на явное превосходство над Фенриром со всей его стаей, подобная тенденция могла иметь непоправимые последствия в перспективе.
С десятого июля Том не спал ни минуты. В попытках зацепиться за известные ему ритуалы и чары, он утратил счёт времени, неподвижно стоя перед окнами собственного кабинета и глядя в пустое пространство перед собой. Его разум находился далеко: метался по горным деревням Албании, путешествовал к пирамидам Египта, шелестел листвой славянских лесов и даже пересёк океан - всё впустую. Мысль о том, что Дамблдор гипотетически забрался ещё дальше, раскопав нечто древнее, ввергала Риддла в состояние, близкое к помешательству: он шумно вдыхал вечно-холодный воздух каменных стен Ставки, раздувая тонкие ноздри и позволяя свежему кислороду заполнить легкие, пока не защемит в груди, а ставшая его личным проклятием струна не заноет от силы натяжения.
Ненавижу.
К исходу двадцать четвёртой ночи осознание необходимости стороннего вмешательства стало очевидным настолько, насколько и адрес волшебника, которому предстояло оказать Тому медвежью услугу. С согласия или без него - Риддла привычно не волновали методы, когда он весь был нацелен на результат. На востоке начали появляться первые признаки рассвета, когда темная фигура пронеслась над спящим Сурреем, растворившись во тьме сада Чарльза Поттера. Особняк доктора колдомедицины ожидаемо спал в окружении густых ароматов цветущих деревьев и цветов, запах которых казался чудовищно сильным изнуренному отсутствием покоя восприятию. Пропитанный с ног до головы фрезиями и ночной фиалкой, волшебник без проблем нашел парадный вход, однако воспользоваться предпочёл задней дверью - изукрашенная пышными пионами дорожка к крыльцу отпугивала усиленной ночной прохладой сладостью цветочного зловония.
Не прошло и минуты, как мирный стук двух сердец, едва доносившийся со стороны спальни, превратился в безобразную чечетку, отбивая на все лады мотив внезапного пробуждения. Том был к этому готов, и не его вина в излишне яркой реакции Чарльза и его… Риддл на мгновение задумался о том, уместно ли будет назвать дочь Трэверсов «любовницей», но предпочёл более нейтральное «спутница». По нормативам общества следовало бы отправить письмо, на худой конец - записку, однако подобные шаблоны могут себе позволить лишь те, кто владеет главным ресурсом - временем. В случае Тома действовать следовало безотлагательно, ведь на кону не простая игра в «угадай ритуал», а десятки и даже сотни жизней.
- Здравствуй, Чарльз. - Глубоко надвинутый капюшон мантии скрывал практически все лицо, оставляя на утренних сумерках лишь часть подбородка, казавшегося не просто бледным, а пепельно-серым, будто под чёрной тканью скрывался уже давно окоченевший труп. - Элоиза. - Он лишь нечетко скользнул взглядом по молодой женщине в постели Поттера, вновь обратившись к хозяину дома. - Есть разговор. Выйдем.
Две недели до свадьбы — непростое время. Напряжение растёт, Элли беспокоится, хотя очень старается этого не показывать. Они вместе, во всём доме больше никого нет, и ничто не мешает им каждый вечер засыпать вдвоём в одной постели. Да, до свадьбы. И что с того? Они не в первый раз собираются к алтарю. Чарльз чувствует, как Элли успокаивается, когда он обнимает её, но он знает, что она беспокоится, и прекрасно понимает, почему.
Спасибо, Мэлекай и Фиона не отказались с ними поговорить. Но гора с плеч после этой встречи ни у кого не упала. Формальное согласие было получено — и то ладно. Хотя были моменты, когда Чарльзу казалось, что дело кончится в лучшем случае дракой. Впрочем, не при дамах же. Однако вести дочь под венец Мэлекай отказался наотрез. Это было скверно, Элоиза расстроилась. Потом, когда они вернулись домой, Чарльз постарался успокоить её всеми доступными средствами, начиная с травяного чая и заканчивая процедурами, требовавшими большего вовлечения «пациентки» в процесс.
У отсутствия поблизости сердобольных родственников, которым во всё нужно засунуть свой нос, определённо, тоже имелись свои плюсы. Например, никто не капал на мозги и не дёргал и без того напряжённые струны нервов, создавая искусственный ажиотаж там, где хватало натурального и естественного. В целом, вдвоём им с Элли было намного спокойнее, чем с кем бы то ни было ещё. Чарльз очень быстро привык засыпать рядом с Элоизой и выяснил, что спать ей нравилось, прижавшись к нему вплотную, а ещё лучше — уложив голову ему на плечо или на грудь, хотя подушка, казалось бы, была намного удобнее. Чарльз, в общем-то, ничего не имел против её выбора — так он мог в любой момент, проснувшись ночью, убедиться в том, что Элли рядом, и с ней всё в порядке.
Ночь на пятнадцатое июля показала, каким шатким и иллюзорным было их мирное уединение. Появление постороннего в охваченном сном доме заметила разве что Меропа: Элли и Чарльз крепко спали, даже не догадываясь о том, что кто-то собрался проникнуть в их жилище под покровом ночи. Незваный гость, однако, был не из числа терпеливых, поэтому оставаться в блаженном неведении Чарльзу и Элоизе было суждено недолго.
Сигнальные заклинания сообщили хозяину особняка о вторжении, вырывая Чарльза из тёплых лап сна и заставляя сесть в кровати — осторожно, стараясь не разбудить Элли. Как же. Охранные чары не сработали, и это уже кое-что говорило о ночном визитёре. Колдомедику частной практики, в целом, было не привыкать к тому, что пациентам он мог понадобиться даже среди ночи. Правда, в таких случаях они, по большей части, посылали к нему сову или домовика, а не заявлялись сами. Однако этот посетитель, со всей очевидностью, был особенным: поприветствовавший его голос Чарльз узнал без труда — и мягко, успокаивающе провёл ладонью по руке Элли, испуганно вцепившейся ему в локоть. Сцена выходила неловкая, но не для Тёмного Лорда. Впрочем, справедливости ради следовало отметить, что Том не имел обыкновения вламываться к нему среди ночи без повода. Только если ему что-то было очень нужно — а в такой ситуации возмущаться всё равно было бы бессмысленно. Напротив, стоило порадоваться тому, что Риддл мог заявиться к нему по делу, а не для экзекуции, как, поговаривали, случилось с Эйвери. К тому же, Том поздоровался и был при этом на удивление учтив для незваного гостя, вломившегося в чужую спальню посреди ночи. И взгляда на Элоизе не задержал, что Чарльзу особенно понравилось.
— Вряд ли эту ночь можно назвать доброй, — заметил он, лихорадочно соображая, стоит ли давать Элли понять, с кем они сейчас имеют дело, или лучше отложить это открытие до того момента, как Тёмный Лорд покинет их скромную обитель — от греха подальше. — Однако мы с Элоизой всегда рады таким гостям, что бы ни привело их сюда в столь ранний час.
«Разговор» и это «пойдём выйдем» в исполнении Тома означали, что он заявился сюда по делу, которое считал достаточно личным для себя. Потому что если бы предстоящая беседа касалась в большей степени самого Чарльза, Риддл уж наверняка не постеснялся бы выложить любые неделикатные подробности прямо в присутствии Элли. В общем, пока всё складывалось хорошо, и Чарльз предпочёл не искушать судьбу. Нащупав оставленный на стуле рядом с кроватью халат, он накинул его на плечи и окончательно поднялся с постели.
— Всё в порядке, Элли, спи, — встретившись с ней взглядом, сказал Чарльз, даже не надеясь на то, что она в полной мере внемлет его словам: заснуть Элоизе сейчас не удалось бы при всём желании. Колдомедик обернулся к гостю.
— Это срочно, или я могу одеться?
Меропа, будучи девочкой воспитанной и без сомнения умной не по годам, с самого рождения отличалась от своих блохастых собратьев. И дело не только в бесспорной привлекательности маленькой шишуги, но и в привитом с пеленок воспитании. По скромному убеждению породистой девочки, дело было в ее родословной. Потому как сомневаться, что Меропочка была королевских кровей, не стоило, в ином случае можно остаться без пары пальцев на ногах. Ну или на руках. Если сомневающийся, по своей глупости, решит немного наклониться и потрогать аристократку своими ненужными конечностями. А еще сообразительная девочка сразу поняла, как обстоят дела в ее доме. Она знала, как нужно себя вести на людях, чтобы не расстраивать маму и с недавнего времени папу. К последнему она все еще присматривалась. Принюхивалась. И частенько проводила ревизию его носок на предмет ненужности. Потому что, ну вот зачем ему столько носков? Незачем.
Утро, как и все предыдущие, началось с раннего пробуждения лохматой девочки. Не то, чтобы Меропа обожала подъем до рассвета, но после ее релокации с кровати, в которой она еще щенком привыкла спать с мамулей, в кресло, воспитанная девочка уяснила - на кровати надо спать, когда противный Чарльз засыпает, и уходить, когда противный Чарльз еще спит.
Первое время свое несогласие с новыми правилами, пришедшими в их с мамулей дом с появлением незнакомого мужика, она выражала демонстративно ярко и однозначно. Какое же было удовольствие наблюдать за раздувающимися от негодования ноздрями ГОСТЯ, подозрительно зачастившего в их с мамулей дом. Подранный халат, носки, портки, если уж совсем повезет и трусы оказывались в заложниках зубастой и слюнявой пасти воспитанной девочки. Отрывалась девочка на всю катушку, вгрызаясь в ткань и портя казенное имущество. Мамочка ее за это не ругала, видимо тоже придерживалась мнения, что нам и вдвоем хорошо жилось. Помнится, за порванный халат и вовсе похвалила, дав дочурке зеленый свет на вершение шишужьего правосудия. Меропочке подобный расклад приносил внутреннее удовлетворение, кошкой урчащее в собачьей груди. Но со временем, девочка поняла, что вот это лохматый Гость не так уж плох. И вообще от него порой приятно пахнет, особенно когда тот возвращался после работа. Мусорная душонка шишуги в такие моменты чувствовала какое-тот родство с этим Поттером. А еще он угощал вкусностями неподкупную принцессочку, которая понимала, что это трюк, но дары принимала и позволяла Чарльзу думать, что он тут главный.
Все в их доме постепенно стало налаживаться. Меропочка немного совсем ревновала, иной раз в порыве ревности дожевывая документы, но видела, что мамочка с лохматым выглядит очень счастливой и ей не оставалось ничего, как принять его в их дом.
Свое решение она немедленно сообщила мамуле, втиснувшись на кровати крупом между ней и будущем папой. Звонко тявкнула и с гордо поднятой мордой ушла на свое место догрызать тапок Чарльза - девочка всегда доводила начатое до конца, потому что умница и красавица.
Предыдущее утро ничем не отличалась от других. Как только розовая полоска света коснулась светлой щеки мамуленьки, воспитанная девочка соскочила с кровати и покинула комнату, все еще хранившую тишину. Цокот коготков по добротному деревянному полу разносился по дому, отражаясь от стен и пробуждая усадьбу от сна. Лица с портретов сонно терли глаза, приветливо улыбались шишужке и махали руками. Прыгая по ступенькам вниз через одну, она устремилась к входной двери, где на полу уже лежала свежая пресса - воспитанная девочка была не только умной, но и любознательной!
Слюнявя «Пророк» и шумно сопя носом, Меропа забрала газету и поспешила на кухню, откуда уже доносился приятный аромат кофе, приготовленный домовыми эльфами. В скором времени будет завтрак, а пока, есть время насладиться тишиной и утром, шишуга запрыгнула на широкий подоконник кухонного окна и, выплюнув газету, принялась изучать мировые события. С главной страницы на нее смотрело лицо фактурного мужчины, которого она без проблем опознала как дядюшку Эйвери. Он белозубо улыбался, глядя на принцессу в упор и Меропа даже смутилась. Если бы умела. Мама рассказывала ей, что если дядя победит на выборах, то таким как она больше никто не посмеет отрезать второй хвостик. Никто больше не посмеет сделать таких, как она обычными собачонками, которыми они, благородные шишуги, не являются. Меропа слушала во все уши тогда рассказ мамочки и метелила обоими хвостами, выражая полное согласие и поддержку. И будь у нее право голоса, она бы тявкнула в пользу дядюшки Эйвери.
А еще он всегда приносит ей новую игрушку, когда в гости приходит, но это, конечно же, никак не влияет на ее шишужье мнение!
Воспитанная девочка нетерпеливо заерзала на газете, передвигаясь выше, устраивая свой пушистый зад на другом кандидате, что красовался под Эйданом. Имя Крауча скрылось под шишужьими хвостами, накрывшись обычной собачьей жопой воспитанной девочки, так и не попав в поле ее зрения, но выражение его лица на тот короткий момент, пока не оказалось под шишугой, выражало крайнюю степень недовольства.
БУМ-БУМ-БУМ - и так еще пять раз.
С каждым боем часов, дом оживал и пробуждался окончательно. Наверху раздались голоса мамочки и папочки и Миропа вскочив на все четыре лапы, соскочила с окна, устремившись встречать родителей и конечно же показать, какая она красивая с утра. Вдруг они за ночь позабыли!
День прошел за игрой в подаренный дядей Эйданом мяч, воровством новой пары носок - папуля очень добрый, каждую неделю покупает, чтобы ей, Меропочке, не стало скучно. После ужина, когда все отправились готовиться ко сну, воспитанная девочка, будучи еще и крайне хозяйственной, забралась в мусорку и почистила ту от ненужного содержимого. Мамочка всегда говорила, что так делать нельзя. Она и не делала. На людях. Она же воспитанная и чистоплотная девочка, мамина гордость и папина радость.
Дожевав кожуру от банана - ее личный деликатес, шишуга устремилась вверх по лестницы аккурат в родительскую спальню.
Как и каждую ночь, папуля бережно уложил ее в кресло и поцеловал в носик.
Как и каждую ночь, воспитанная девочка дождалась сопения Чарльза и в считанные секунды оказалась в ногах родителей, утаптывая матрас и устраиваясь поудобнее. Ведь кто, если не она, будет охранять сон мамочки и папочки? Правильно, никто. А где лучше всего можно это сделать, как в непосредственной близости?
Вот только ночь эта была беспокойной и нервной. Пробуждение было рванным, точно кто-то вдруг схватил ее на руки и бросил вверх, забыв поймать. Совершенно иррациональноый страх, поднял шерсть на загривке дыбом и заставил маленькое, но гордое сердечко шишуги застучать, как сумасшедшее. Воспитанная девочка редко скалилась и рычала, но сейчас, глядя на темную фигуру застывшую в дверях, все приличия и воспитанность отошли на второй план. Фигура будто бы висела в воздухе, немного покачивалась и несколько долгих секунд словно сканировала ее родителей темным взглядом. Он не делал попыток подойти, но шишуга буквально шкурой почувствовала липкое прикосновение ужаса, от которого кровь стыла в ее шишужьих жилах. Меропа не сводила черных глаз с постороннего. Она никогда не видела его прежде, но на секунду, на короткое мгновение ей показалось, что все же, где-то, когда-то, они уже встречались. Возможно в прошлой жизни, когда она могла быть человеком из не менее чистокровной семьи, чем сама Меропа.
Переступив с лапы на лапу, Меропа отступила на шаг и прижала уши, показывая всю свою готовность напасть, если он сделает хоть одно неверное движение!
Незнакомец не делал ни-че-го. Он просто ждал. Терпеливо, долго, без движений, отчего казалось, что это всего лишь тень, заполнившая собой родительскую спальню. Девочка даже дышать перестала, чтобы уловить в тишине хоть что-то, кроме собственного дыхания и биения сердца. И тут незнакомец заговорил, игнорируя ее и обращаясь к папуле. Меропа только ухом повела, отмечая движение позади себя, но не разорвала зрительного контакта с посторонним.
«Не бойтесь! Он не пройдет мимо меня!» - неразборчиво тявкнув, шишуга ощерилась и сделала шаг на этот раз в направлении посетителя. Она уже готовилась к прыжку и была наполнена решимости прогнать непрошеного гостя, но замерла. Чарльз, как ни в чем не бывало спокойно отозвался и начал выползать из кровати, готовый принять гостя в столь ранее время суток. Нет, посторонний явно не был желанным гостем, иначе бы она, Меропа, уже была отругана за нахождение в кровати. А значит, несмотря на будничный тон папули, все было куда серьезнее, чем он пытался показать им с мамулей. Воспитанная девочка, глухо рыча, сжала челюсти и отступила к Элоизе. Не отрывая взгляда от мужчины, лизнула явно обеспокоенную маму в руку шершавым языком и вновь выпрямилась.
«Не волнуйся, я за всем прослежу»
Чарльз медленно одевался, а Меропа терпеливо ждала, чтобы конечно же отправиться с ним и защитить. Кто, если не она? Спрыгнув на пол и оказавшись у ног папы, девочка зыркнула на гостя и… рефлекторно поджала оба своих хвоста.
«Только попробуй сделать неверное движение и я тебе пятку откушу!» - глухо рыкнув, шишуга осталась у ног Чарльза.
На всякий случай.
Не потому что боялась, а потому что так напасть будет куда удобнее.
[nick]Merope[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/7/174884.png[/icon][status]Шишужье правосудие[/status]
[info]<div class="lzname"> <a href="ссылка на анкету">Меропочка Треверс - Поттер </a> </div> <div class="lztit"><center> 2 года; </center></div> <div class="lzinfo">породистая сука </li>[/info]
"Поверьте, если мне будет нужно, я уведу вашего парня
ненакрашенный и в спортивном костюме." (с)
До свадьбы оставалось всего две недели: со дня на день в Лощину (чтобы Чарльз не увидел раньше времени) прибудет завершенное свадебное платье, и недопонимание с родителями сглажено, насколько это вообще возможно в их ситуации… Папа отказался вести Элли к алтарю и это всё ещё гложило её, но согласился Келли, а мама намекала, что отец потихоньку смягчится и не нужно на него давить, главное, что лёд тронулся сейчас. Элоиза поверила ей, зная, что никто не может найти подход к папе так, как мама, и решила сосредоточиться в оставшееся до свадьбы и медового месяца на более приятных вещах.
Самым приятным по-прежнему оставался тот факт, что они с Чарльзом могут засыпать (или подолгу не спать) в одной постели, и с учетом того, как завершился первый, навязанный общественными правилами приличия, брак, Элли было глубоко наплевать, что общественность может думать на их с Чарльзом счет. Она каждый вечер дожидалась, пока жених разберётся с работой, алхимическими и прочими важными делами, и окажется в спальне, в полной её власти, безраздельно отдавая ей всё своё внимание. Их ласки, ощущение ладоней Чарльза на коже, им одним понятные шутки шепотом на ухо, возможность засыпать, положив голову ему на грудь и прислушиваясь к биению его сердца – всё это составляло для Элоизы целый новый мир, так быстро сделавшийся основой её существования, что каждый день, прожитый вне его, казался досадной ошибкой.
Мир казался надёжным и нерушимым, до сегодняшней ночи. Элли, ровным счетом ничего не смыслившая в защитных заклинаниях, всецело доверяла жениху и считала их поместье неприступным. А потому спала всегда крепко, целиком проваливаясь в сон, не прислушиваясь к окружающей обстановке и не ожидая никакого стороннего вмешательства. Неудивительно, что проснулась она последней, медленно и неохотно выбираясь из крепкого сладкого сна, и даже не сразу поняв сквозь его марево, что это не свадебные колокола звонят во сне, а сигнальные чары – и наяву. Странно, что только сигнальные, потому что если они сработали, то в дело должен был включиться и ряд других, призванный не только оповестить хозяев дома, но и доставить незваным гостя максимальные неудобства. Но об этом Элоиза тоже не вспоминает, когда сев, наконец, в постели, фокусирует более осознанный взгляд на их госте.
Она уже знала, что рабочий день колдомедика может быть ненормированным, но пациенты Чарльза обычно соблюдали правила приличия, и просто не имели физической возможности вот так запросто появиться в его доме посреди ночи без ущерба для себя. Гость же, высокий, худой мужчина, выглядел так, словно это нечто само собой разумеющееся, словно он часто наносит ночные визиты в чужие спальни. И говорил так, что по спине Элли, одетой под одеялом лишь в шелковую зелёную комбинацию, пробежали крупные ледяные мурашки.
- Чарльз? – одной рукой она вцепляется в одеяло на уровне груди, прикрываясь и инстинктивно защищаясь им, другой – в предплечье жениха, одновременно ища защиты и не желая отпускать его от себя. Девушка настороженно осторожно кивает, услышав своё имя и даже в такой ситуации следуя правилам приличия и приветствуя гостя в ответ. Он знает, как её зовут… Но она никогда его не видела. Иначе бы запомнила, почти наверняка. Даже не столько из-за внешности, пока надёжно скрытой мантией, и не из-за голоса… Из-за чего-то трудно объяснимого, что может описать только эмпат. Хотя такой, как Элоиза, долгое время пускавший свои способности на самотёк – тоже не без труда. От гостя исходит жуткий, монолитный холод, какой может царить в подземельях или на морском дне. Местами этот холод прерывается какими-то провалами, словно черными дырами. И в этих провалах может таиться всё, что угодно. Элли не может сказать, что у гостя нет эмоций, просто она никогда не встречала… Таких.
- Доброй ночи. К-кто вы? – с запинкой, но привычно для себя, по-детски прямолинейно спрашивает Элоиза, глядя на гостя в упор голубыми глазами и будучи не в силах оторвать взгляд. Конечно, они с Чарльзом рады, и, если гостю нужна помощь, он может рассчитывать на помощь колдомедика, чай и кусок пирога, как любой, пересекающий порог их дома с мирными намерениями. Но мурашки не прекращают гулять по коже до тех пор, пока их не отгоняет на мгновение прикосновение тёплого, шершавого языка:
- Меропа! – выдыхает Элли с облегчением, и даже не напоминает любимице, что для неё застелено самым мягким пледом большое уютное кресло. Сейчас она рада, что шишуга влезла к ним в кровать (сказать по правде, Элоиза журила её за это куда реже, чем замечала сам факт «проникновения»), и принесла тёплых, живых, понятных эмоций. Элли нехотя отпускает руку Чарльза, начавшего выбираться из постели, перебегает взглядом с него на их гостя и обратно, спрашивая жениха глазами: «Ты ведь ненадолго?» потому что уснуть, конечно, не сможет, и они оба это понимают. Но может успокаивать себя мыслью о том, что если бы гость хотел напасть, то сделал бы это, пока они спали. И ещё близостью Меропы. Вот только шишуга вдруг храбро спрыгнула на пол, к ногам Чарльза, явно считая, что ему понадобится охрана. Её мысли не сильно отличались от мыслей Элоизы, но девушка точно не знает, как их странный гость относится к шишугам, и не хочет раздражать его лишний раз, тем более, что Меропа не выказывает желания повилять ему хвостами и познакомиться поближе, как делала с любым, в ком чувствовала симпатию к себе подобным:
- Иди сюда, девочка, всё хорошо. Не волнуйтесь, она очень воспитанная, никогда не кусается – торопливо бормочет Элли и наклоняется с постели, пытаясь дотянуться до любимицы рукой, но не показать лишнего из-под комбинации и одеяла. Ей кажется, что странный холод может свидетельствовать о том, что их гость, к сожалению, серьёзно болен. Иначе зачем бы ему посреди ночи понадобился колдомедик? А когда болеешь, тебе может быть не до шишуги, даже самой воспитанной.
- Это срочно, но ты можешь одеться. - Должно быть, Поттер и впрямь оказался увлечён молодой рыжеволосой забавой, раз не увязал простой факт того, что без определённой необходимости Том в его жилище и носу бы не показал. Край кровати, между делом, расцветился куда более определенными звуками, нежели невнятное бормотание Чарльза: рычание никак не могло принадлежать Элоизе, несмотря на ее явный внутренний протест происходящему. Маленькое сердце зашлось перестуком, грудной рык застыл в глотке, а раздвоенный жёсткий хвост нарочито хлёстко прошёлся по лицу хозяина слева и по груди хозяйки - справа.
Шишуга в постели?
Брови Риддла вопросительно скользнули бы вверх, если бы не пожирающая изнутри тревожность, приведшая его в спальню прежнего сокурсника посреди ночи. Волшебник сменил взглядом шелудивую тварь и переключился на юную невесту Поттера, пока тот пытался натянуть то ли свой, то ли Элоизин халат впотьмах. Девушка, тем временем, суетливо заерзала под одеялом, пытаясь одновременно и улучшить угол обзора, и скрыться с глаз долой. Том счёл необходимым поддержать беседу:
- Воспитанная и не кусается?
Слишком много звуков.
Слишком сильные запахи.
Слишком пронзительный и прямой взгляд.
Слишком…
- Возьмите из приюта Бэгнольд - сожрет любого ещё у ворот. - Он выдохнул, опуская голову и глядя на Чарльза, в надежде что тот соберется быстрее. - А кого не догонит - облает на всю округу.
Наконец, целитель был готов и они торопливо покинули спальню, оставив и женщину, и шишугу в постели. Мерлина ради, стоило вызвать его к себе… Мысли в голове сливались в единую какофонию фраз, бессвязно струящихся сквозь воспалённый утренним светом разум. Бледность лица волшебника с удвоенной силой подчеркивала красноту покрасневших склер глаз, выдавая степень внутреннего измождения. Том был готов убить без предупреждения, но даже это занятие сейчас казалось излишне суетным и ресурсозатратным. Единственное желание, бившееся под пергаментно-тонкой кожей висков синей жилкой, заключалось в получении ответа на вопрос, к формулировке которого он до сих пор не смог подступиться.
Чертов старик.
Цок-цок-цок.
Риддл замер в стеклянных дверях зимнего сада, куда их привёл Чарльз, и обернулся к тут же остановившейся шишуге. Тварь смотрела на него снизу-вверх своими янтарными глазами, нерешительно приподняв переднюю лапу и чуть виляя опущенными хвостами. В чем-то она походила на собственного хозяина, разве что ее интерес к незнакомцу был искренним, а не вынужденным.
Струны в груди гудели от напряжения.
Поттер дышал загнанной клячей.
- Сядь.
Богатое убранство суррейских интерьеров било в глаза, отчего хотелось возвести их к потолку, но и он оказался украшен до безобразия искусной викторианской резьбой по дереву. Обилие ритмов лишало весь дом определённого лейтмотива, что рассеивало и раздражало одновременно. Свет, пока ещё скромно вползавший на террасу через огромные окна, украдкой лизнул край мантии Тома, заставив волшебника, наконец, войти в помещение. Не дожидаясь приглашения Чарльза и не стесняя себя деталями этикета, Риддл одним мановением руки отодвинул самое большое и удобное кресло подальше от источника света и, по-прежнему не доставая волшебной палочки, задернул тяжёлые гобеленовые шторы, погружая привычно солнечную террасу в викторианский сумрак.
- Здесь всегда так шумно?
Казалось, дом воскресал с каждой минутой, будто наступающий день вдыхал жизнь в старые доски. Они скрипели, шуршали, вздыхали и пели под каждым шагом, а иногда и без оного. Мелкие насекомые, являвшие собой неотъемлемую часть каждого здания, возились в темных углах, готовясь к очередной гонке со временем, Том был готов об заклад побиться, что слышал даже копошение садовых гномов за окнами террасы. ВСЕГО ЭТОГО был лишён Эссекс. ВСЁ ЭТО было лишено смысла. Скоротечно, нестабильно, бесполезно, - как и сам человек, один из представителей которого теперь смотрел на своего визитера в ожидании новых распоряжений.
- Что тебе известно о крестражах и природе их создания, Чарльз?
Том не стал обозначать лимитов и рамок, свободно махнув рукой и позволяя Поттеру не дожидаться момента, когда гость займёт приготовленное им самим место. Риддл опустился в кресло и, вопреки обыкновению, совершенно разбито и буднично склонился вперёд, прикрыв глаза и опустив голову на раскрытую ладонь.
Поднимаясь с кровати, Чарльз думает о том, что это могло бы быть забавно. Сама по себе ситуация, если абстрагироваться от собственного в ней участия, тянет на комедийную: жених, невеста и собака в кровати, не считая незваного гостя. Может быть, поэтому его сейчас так тянет на иронию? Или, может быть, потому что он всё-таки не любят, когда кто-то вламывается к нему в дом или когда его бесцеремонно выдёргивают из постели ни свет ни заря, — но он всё-таки колдомедик и не имеет привычки рычать на тех, кто приходит к нему за помощью. Да и не тот к ним пожаловал «пациент», чтобы открыто демонстрировать недовольство столь ранним визитом. Эмоциональную реакцию тут может позволить себе разве что Меропа, хотя, завидев, как шишуга вытягивается в «боевую» стойку, Чарльз начинает опасаться за её существование. Вопрос в том, как быстро изолировать «воспитанную девочку» или объяснить ей, что не всякого гостя безопасно хватать за пятки.
Иронии в его вопросе Риддл, по-видимому, традиционно не улавливает, потому что отвечает на полном серьёзе — выдаёт великодушное разрешение одеться. Чарльз молча кивает и тянется за брюками и рубашкой. Тому всегда плохо давалось ожидание; Тёмный Лорд не умеет ждать вовсе. К тому же, Меропа по-прежнему вызывает у Чарльза беспокойство. Удержала бы её Элли… Но Элли спросонья и сама ещё не может включиться, понять, что происходит. «Кто вы?» Чарльз не знает, смеяться ему или… впрочем, знает, конечно. Знает, что Риддл на этот вопрос не ответит, посчитает ниже своего достоинства. Плевал он на все светские церемонии с высокой колокольни. Придётся самому — пока Элоиза в приливе детской непосредственности не сказал чего-нибудь лишнего.
— Нас почтил визитом сам Тёмный Лорд, Элли. И сейчас нам с нашим гостем нужно поговорить, — мягко, но настойчиво произносит Чарльз. Пусть только Элоиза останется в постели! — Пожалуйста, присмотри за Меропой. Милорд.
Он жестом приглашает Риддла покинуть спальню и инстинктивно уводит его подальше отсюда, на террасу зимнего сада. Рубашку застёгивает уже на ходу, чтобы не тратить лишнего времени, — и привычно игнорирует тон то ли приказа, то ли дозволения чувствовать себя как дома в собственном особняке. Но в кресло, разумеется, всё же садится.
— Нет. Днём шумнее, — Чарльз прощупывает своего гостя взглядом колдомедика, ищет признаки, которые могли бы выдать суть «неисправности», заставившей его заявиться сюда едва ли не среди ночи. Том будто нарочно делает всё, чтобы усложнить ему задачу: смещается в самый тёмный угол, задёргивает тяжёлые гардины, погружает помещение, которого едва коснулись первые солнечные лучи, в глубокий сумрак. Ну прямо как вампир. Свет ему слишком яркий, звуки — слишком громкие, а запахи любимых Элоизой растений, должно быть, и вовсе сводят с ума. Однако обострённые чувства Чарльз замечает за Милордом уже давно, проблема не в них, она в чём-то другом. А вот эта странная утомлённость, которой тот не пытается или не может скрыть, — это уже симптом. Попробуй только разберись с этой ходячей аномалией с почти параноидной склонностью к скрытности.
И тут Риддл продолжает говорить. Это напоминает Чарльзу подготовку к экзамену по колдомедицине. «Разбуди вас в четыре часа утра — вы должны уметь встать и сходу ответить на любой вопрос курса, да так, чтобы от зубов отскакивало», — говаривал их старший преподаватель, профессор Коронер. С учётом избранного рода деятельности, это была не фигура речи, и сегодняшний ранний визит особенного «пациента» в очередной раз подтверждает общее правило. Только вопрос Том задаёт неожиданный, не совсем из области колдомедицины. Совсем не из неё, если быть точнее. Чарльз оставляет манжеты рубашки не застёгнутыми — Мерлин с ними, лишнего промедления Риддл может и не простить — тема заявлена слишком серьёзная.
— Я читал только об одном случае создания крестража. Одному древнему греку якобы удалось разделить свою душу надвое и поместить половину в артефакт. Подробная инструкция процесса мне не попадалась, но дело наверняка не обошлось без парочки ритуальных убийств. Судя по всему, таким образом он намеревался избежать смерти, однако данные о том, что с ним стало в итоге, отсутствуют. Думаю, что если в этой истории и есть какая-то доля правды, в конце концов он всё-таки умер. О других желающих повторить его эксперимент и преуспевших в этом за последние две тысячи лет мне ничего не известно.
Хотя эта информация, кажется, только что устарела.
— Полагаю, вопрос не сугубо теоретический?
Ты всегда был прагматиком. Знания ради знаний — не твоё. Так что, неудачная попытка? Или… удачная?
Чарльз неотрывно смотрит на тёмного мага в высоком кресле напротив, и тихий зуд в подушечках пальцев сигнализирует о предвкушении открытия, огромного, как законы мироздания, — в самый раз для крошечной лазейки, которая позволит их обойти.
Вы здесь » Marauders: stay alive » Флешбеки » [14.07.1978] Balance slays the Demon
