[icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/c7/fc/213/486823.jpg[/icon]
Бен сжимает в пальцах ладонь Мередит, улыбаясь так широко, что кожа болит в уголках губ. Внутри у него так и пенится, искрится, щекочется такая дивная, чистая радость, радость откуда-то из детства, которой не хватает, пожалуй, велосипеда. На велосипед он запрыгнул бы сейчас с ходу и рванул куда-нибудь, хотя бы и к реке. Второй велосипед — для Мерри, — разумеется прилагался бы. Но и без него, в общем, сносно, когда у тебя внутри такие танцы. Бену весело. Сложно представить то, что способно омрачить такое веселье. Весело думать о велосипеде, весело воображать, как они с Мерри ползут сквозь вереск подобно дерзким партизанам, весело быть здесь, зная, что можешь в любой момент уйти.
— Я знаю, что ты не очень этого хочешь,— Мерри, оплетая пальцами его ладонь, кивает на парочку, в которой Бен мгновенно опознает отца и бабушку, — Но лучше сразу разобраться со сложным делом. Идём?
А разве жениху не положено сидеть где-нибудь тихо до начала представления? — шепчет он, оборачиваясь, — Или это только невесты касается? Ну что ж, — вроде поздравлять надо обоих после бракосочетания, и он с удовольствием ограничился бы единственным актом, его не задубливая.
Но подойти нужно, там с ним, к тому же, бабушка, с которой Бену общаться куда приятнее. Ну и глупо игнорировать их теперь, уже встретившись взглядами.
Рада тебя видеть, ты совсем перестал баловать старуху, — восклицает Матильда Поттер.
Давно замечено, что назвать себя старухой, да ещё и не стирая с лица улыбки, может лишь женщина, которую у всех прочих, несмотря на её возраст, так назвать язык не повернётся. Кем-кем, а старухой бабушка не была и не станет никогда, в этом Бен был уверен. Однако, невзирая на её внешний лоск, её аристократическую красоту, которую можно было даже охарактеризовать как неприступную, бабушка умела быть мягкой. Наедине она являла близким такую нежность, какой в ней нельзя было заподозрить, глядя со стороны.
— Иди сюда, дорогой, — бабушка обнимает его, и впервые за последние годы он совершенно не боится поддаться детскому чувству спрятаться, завернувшись в её безусловную поддержку как в клетчатый плед у камина, снова сделаться мальчиком, внучком, для которого всегда найдутся в корзинке булочки с корицей и семлы с кремом и миндальной пастой.
Он больше не боится. И раньше плохо умел, теперь совсем разучился. Ещё бы теперь разучиться злиться, а то ведь отец не преминул вставить шпильку в доброжелательное с виду приветствие, и в ответ изнутри Бен весь ощетинился.
— Спасибо, что согласились составить моему сыну компанию и не дали ему сбежать в последний момент, мисс…
Хочется закатить глаза. В общем, Бен так и поступает. Ему, значит, нужна охрана и нянька, и странно, что ему согласилась составить компанию девушка, как такое вообще возможно. Он должен был составлять компанию бабушке. Или вообще... кольца держать.
— Бенедикт, — отец протягивает ладонь, и Бен не может не выдержать паузу, хоть пауза коротка.
А когда он обхватывает пальцами сильную, жилистую ладонь Чарльза, тот вдруг дёргает его на себя... чтобы обнять. Обескураженный, Бен едва успевает сдержать аврорские рефлексы, благодаря которым чуть не заехал родителю кулаком в глаз. Он смущенно смеётся, похлопывая Чарльза ладонью по спине, и, поймав взгляд Мерри, вздергивает брови, всем своим видом пытаясь передать недоумение.
— Я тоже рад, что я здесь, — отвечает Бен отцу, отстраняясь.
И не врёт даже.
Он, в общем, рад быть здесь, хоть предпочёл бы оказаться в каком-нибудь другом месте, — это все же не так, как если бы ему пришлось месяц валяться в Мунго, или выполнять навязанный высшим и от реалий аврората далеким начальством неумный приказ. В конце концов, здесь тепло, и пахнет вереском.
— Мир не всегда таков, каким мы хотим его видеть, — пожимает он плечами, — Но по крайней мере мы можем делать выбор. Надеюсь, ты сделал правильный, — не очень-то тёплое поздравление, но уж какое есть, и Бен горд даже таким.
Он бросает взгляд на бабушку, которая, похоже, согласна с тем, что сын мог быть поласковей с отцом в день его второго бракосочетания, но Матильда молчит и этого достаточно.
Шатры наполняются людьми, большинство из которых Бен не видел сто лет, и едва ли меньшее количество с удовольствием не видал бы ещё столько же... и Келли. Ага.
Обратив внимание на то, где трется Келли, Бен ищет глазами мистера Трэверса и обнаруживает через проход от них с Мерри и Матильдой, на белых гостевых стульях в компании леди Фионы. Хах, — скосив глаза на Мерри, усмехается он, не говоря ни слова, но зная, что она поймёт.
Он, грешным делом, разгневанный выбором отца и всей этой их истории с Элли, которую ещё не окончательно отучился именовать гнусной, совершенно не задумался над тем, как сей союз воспримут родители Трэверсов. Теперь он смутно припоминает, как Келли говорил что-то о проблемах с отцом. Ну да. Ещё бы.
Но, раз Трэверсы все-таки явились, значит, не так страшна ситуация. И к лучшему, пожалуй. Элли, как бы там ни было, не заслужила гнева отца. Который, между прочим, уже показал себя как хреновый эксперт в области подбора женихов для дочери.
— Молодежь, надеюсь, не отягощу вас своей компанией, — голос Матильды прерывает его размышления.
— Ни в коем случае, миледи, — лучезарно улыбается ей Бен, прижимая к себе Мерри в регулярном в последнее время коротком порыве удостовериться в её исключительной материальности.
Усевшись поближе к алтарю и повозившись в шутливой попытке Мерри добавить его наряду красок, водрузив на его голову свою жёлтую шляпу, Бен едва не пропускает появление кольценосной Меропы. Внимание к ней привлекает взрыв смеха гостей: шишуга трусит по дорожке из лепестков, гордо маша обоими хвостами. Бен, прыснув, пихает Мерри локтем в бок и шепчет ей в ухо:
— Хорошо, что хранителя колец выбирала Элли. Возьми эту роль на себя отец, это вряд ли оказалось бы нечто столь же милое. Уж скорее зубастое, да спалило б тут все к чертям, — внутри у него щекотно, совсем теперь не выходит отнестись серьёзно к происходящему и, возможно, оно даже к лучшему.
Элоизу к алтарю ведёт Келли. Глядя в его ровную спину, обточенную линиями безупречных швов дорогущего сюртука, Бен думает о том, что рыжий засранец успел выдать сестру замуж дважды, оставаясь в холостяках. Тема будущей жены Келли, подрастающей в суровых стенах Дурмстранга оставалась источником шуток для них с тех самых пор, как договор был заключен — малютка о ту пору едва ли под стол научилась пешком гулять. Однако, уже очень скоро она выпустится из школы и придётся господину консультанту законодательной коллегии... ну, для начала хотя бы научиться улыбаться.
Келли, отдав руку сестры Чарльзу, отступает в сторону и оборачивается.
Ну, неплохо. Но, конечно, ещё понадобятся тренировки.
Бен не слушает речь жреца, не слушает клятвы брачующихся, опасаясь, что все это может разбередить в нем ненужное уже, но никак не желающее его навсегда покинуть. Сжимая в пальцах ладонь Мерри, он отворачивается, устремляет взгляд на мерцающую дымку вереска, лежащую поверх медвяной зелени поля. Цветы точно сияют, и небо кажется чуть лиловым в их отблесках.
— Очень красивая церемония. У нас с твоим дедом была такая же, - вполголоса сообщает ему Матильда, коснувшись его руки.
Бен улыбается, переводя на неё взгляд. И, конечно, не говорит, то у него такой не будет.
Это он знает уже точно.
Папа держится молодцом. Ну или даёт слабину, тут уж как посмотреть. Мысленно ставя себя на место мужчины, чей друг детства вознамерился жениться на его дочери, Келли придерживается уверенности, что уж он-то на месте Мэлекая не уступил бы. Не допустил бы этого брака.
Он сам, к счастью, на своём месте. И на позиции брата делает всё, чтобы убедить отца уступить. Забавно, но для человека, имеющего столько лет дело с законами, распоряжениями и указами, ничего на самом деле необычного. Юриспруденция - сплошное лицемерие. Келли не самый лучший лицемер, он плохой актёр, но зато умело владеет покерфейсом. И для родителей - убедителен, ведь был таким всегда. Так что он не нуждается в актёрских способностях, ему достаточно владения словом. Словом он хорошо владеет. Неоценима была помощь матери: в конце концов, она оставалась человеком, которого отец слушал в первую очередь...
— Келли? Ещё не спишь? Поиграешь со мной в шахматы?
Пару мгновений он молчал, пряча улыбку за закрытой дверью.
- Я совсем разучился рассказывать сказки, - заметил он, открывая сестре.
И она, разумеется, принялась уверять, что он никогда не разучится. Это ведь как кастовать "Люмос" - один раз научился, уже не разучишься никогда. И что ж, так и есть. Шахматная история развернулась эпическим полотном, лилась кровь, развевались флаги. Пожалуй, возраст и опыт лишь добавили Келли изобретательности в построении сюжета. Он увлекся историей, и она лакрицей растянулась куда-то в ночь, где Элли сморило в сон на его кровати, а Меропа пристроилась на ковре.
Когда-то это было обычным делом, в общем-то, - подумал Келли, накрывая сестру пушистым пледом. А потом подумал о том, понравятся ли такие вот шахматы той малышке, воссоединение с которой приближает неумолимое время... и согласится ли он рассказывать ей свои истории.
Сквозь суетливое утро Келли скользил невозмутимым парусным фрегатом, предоставив волнение дамам, которые так любят поволноваться. Маме, похоже, всё это было весьма полезно: она разрумянилась и помолодела, зарывшись в десяток мелочей, чрезвычайно важных в день бракосочетания. Никто и ни за что не догадался бы, глядя на происходящее, что Элоиза выходит замуж не впервые. Этому Келли был даже рад: историю с Вальдштейном он предпочёл бы в самом деле забыть. Теперь для этого были все причины.
Он постарался провести аппарацию максимально аккуратно, чтобы не примять платье сестры и не испортить её причёску: по привычным представлениям, не по её просьбе. Возможно, ничего страшного не было в том, чтоб волосы немного растрепались и выглядели более естественно. Во всяком случае, когда первый же порыв ветра на пустоши разворошил огненные локоны, Элоиза лишь улыбнулась.
— Думаешь, Чарльзу понравится?
- О, надеюсь, он не успел ослепнуть с тех пор, как я видел его в последний раз, - улыбнулся Келли одной стороной рта, - Впрочем, у тебя все шансы исправить это недоразумение.
Странно помнить, какой она была, когда выходила за Вальдштейна. Платье - белоснежное и строгое, с высоким воротником, обхватывающим кружевами горло, высокая причёска с россыпью зачарованных лилий, которые отчего-то всегда ассоциировались у Келли со смертью. И лицо, её лицо было совсем другим. Как приятно вычеркнуть тот день из памяти навсегда. Сестра-невеста теперь останется в его голове такой, как сегодня.
Вести её к алтарю - по нему задача, Келли даже доволен тем, что отец недостаточно дал слабину, чтоб традиционно передать дочь в руки Чарльза. Келли с детства казалось, что ответственность за Элли в большей степени принадлежит ему, а уж зная тайны Чарльза, которые Мэлекаю никогда не станут известны, тем более следует признать, что это должен сделать именно Келли. Здесь он чувствует себя уместно и уверенно. А ещё чувствует, точно неприятное проклятие, едва не разрушившее их жизни, окончательно рассыпается в прах именно сейчас, когда он осознанно и без колебаний вкладывает руку сестры в ладонь Чарльза Поттера.
А затем, отступив в сторону, озирается и с удовольствием ловит взгляд Бена. Бен в хорошей компании. Ему куда больше подходит корабельная сосна Батлфилд, чем гибкий вьюнок Элли. Все эти привязанности из детских игр да сказок трудно отличить от того, что в самом деле твоё, Келли ли об этом не знать. Дай-то Мерлин, у Бена наконец открылись глаза.