До конца года оставалось всего-ничего, а он, казалось, проспал пол-осени и теперь спешил вывалить на голову все, что готовил... весь ужас, который любовно пестовал весною и летом. А ужас-то сил набрался, соком налился, мерлиновы кальсоны, и такие корни, поди, успел запустить в самую суть всего их привычного мира, что выдирать. Будет. Сложно. Ох.
Бен бился бы об заклад, что всей дряни, которая у него скопилась на чердаке, семьдесят седьмой не выдаст. Верно, оставит в наследство семьдесят восьмому, а тот, поди, на чужих ошибках выученный, жахнет сразу.
Такая себе вышла зима. Не праздничная ни фига.
В такой сутолоке, кутерьме, в перекрестьях нервов, паутиной растянутых через министерские коридоры, Бен находил себе, создавал из воздуха маленькие незначительные дела, составляющие жизнь. Из них сплеталась цепь якоря, удерживающего его в реальности и придающего сил. Что-то, не связанное ни с войной - а это была война, - ни с тем, что было когда-то его семьёй - никогда не было. Нет, об заклад не бился, в нем никогда не нашлось бы столько цинизма. А вот свежий выпуск литературного журнала "Даст и Милдью" приволок в Визенгамот и вручил Келли, не без труда отыскав его среди заваливших кабинет консультанта свитков и фолиантов. На обложке красовалось нечто рогатое, шипастое и многоглазое, так что по расчётам Бена Келли должен был прийти в восторг. И, судя по шевельнувшейся рыжей брови, Трэверс просто готов был от счастья в обморок шлепнуться. Даже снизошел до пространных намёков относительно своей нынешней задачи.
Намёки Бену не понравились.
С этими намёками он не хотел идти сразу домой, хоть время тоже пыталось пролезть без очереди и понамекать что-то насчёт ночного дежурства.
Бен заглянул в кафетерий, вооружился круассаном и бутылочкой апельсинового сока. И в этой тёплой компании (испорченной намёками Келли) отправился в ещё один здешний знакомый кабинет.
Он даже проявил невиданную вежливость и постучал. Из-за тяжёлой двери донесся невнятный тяжёлый вздох, который Бен расценил как приглашение, а затем щёлкнул замок и открылась дверь. Дверь вздохнула еще тяжелее, скрипнула, охнула и пропустила его в кабинет мисс Боунс.
- Привет, - лучезарно улыбнулся Бен, разглядывая новые бумажно-пергаментные баррикады, похожие на баррикады Келли как родные: найти пять отличий.
- Элойшес сказал, ты ничего не ела с утра, - продолжил Бен, демонстрируя Амелии круассан и сок, символизирующие его добрые намерения.
Он прошёл к столу, - кабинет был свободен, хотя воображение не покидали незримые горы метафорического гранита законов, придавившего бедолаг-визенгамотцев.
Когда люди слышат "Визенгамот", им представляется обычно группа чинных, представительных магов в мантиях и традиционных шляпах, восседающих в амфитеатре и решающих судьбы.
Бену представлялся сумрачный коридор, двери, двери, двери, запах чернил и пергамента, мрачная физиономия Келли и мысль о напрасно потраченной жизни.
Бен осторожно сдвинул в сторону стопку пергаментов, освобождая место для ужина Амелии и пожалел, что не прихватил к круассану в компанию пару ломтиков ветчины: Амелия едва ли отличалась от своих пергаментов цветом.
- Готовится что-то очень серьёзное? - поинтересовался Бен, беззастенчиво заглядывая в её рукопись.
Отредактировано Benedict Potter (2022-05-10 22:13:22)
