После нападения на  ярмарку в Хогсмиде, оборотни были везде. Про них писали в «Пророке» и «Придире», о них дискутировали по радио и ругались в пабах и забегаловках, они просочились даже в семейные ужины у родителей. У всех везде было свое мнение и почти все были готовы отстаивать его с пеной у рта, или может просто те, кто это делал, затмевал собой всех остальных. Итан предпочитал лишь слушать, потому, что здравые аргументы находились у почти всех сторон этой охватившей магическую Британию дискуссии, а вот фактов, чтобы аргументированно вступить в нее, Итану явно не хватало. Рядом с ним никогда не жили оборотни, он ни с одним не был знаком пусть даже лишь шапочно, а все его знания были почерпнуты из школьной программы ЗоТИ, но за ненадобностью в повседневной жизни уже почти полностью выветрились. И когда во всем этом раздрае мнений внезапно появилось объявление обещающее целую колдомедицинскую лекцию об оборотнях, Итан тут же ухватился за возможность запастись чем-то более значительным, чем просто мнение папиного коллеги по работе или маминой знакомой из ателье.
В Мунго, за порт-ключами на лекцию, выстроилась такая очередь, что Итан под конец начал всерьез опасаться, хватит ли тех и на него. Хватило, слава Годрику.
Оказавшись в магловском университете, Итан немного позалипал на здание — очень симпатичное и уютное на его взгляд, а затем поспешил в зал, чтобы устроится как можно ближе к трибуне. Прошли те годы, когда он хотел оказаться насколько можно дальше от преподавательских ушей и глаз, теперь он сам хотел слышать по возможности лучше. Он даже блокнот с карандашом приготовил, на случай, если попадется что-то особо заковыристое или просто вопрос в голову придет, который захочется потом уточнить.
Лекция Итану очень понравилась, как понравился и лектор. Собранный, невозмутимый, явно знающий о чем говорит. Боунс даже решил, что после лекции непременно попробует подойти и поговорить с ним лично, в хаосе, который поднялся после реплик молодой женщины, тоже колдомедика, насколько понял Итан, найти лазейку для собственных уже не представлялось возможным, да и оказавшийся в такой толпе лишь второй раз по возвращению из Амазонки, Боунс слегка стушевался. Толпа бурлила и уж слишком напоминала о сумятице на вокзале. Там оно закончилось весьма печально, тут вроде как пока держалось в рамках. А потом со своего места вскочила светловолосая девушка, совсем молодая, быть может даже еще старшекурсница Хога, но ее речь Итана в миг покорила. Вот так надо было говорить, вот надо было аргументировать. Боунс в миг забыл, что собирался по окончанию подойти к лектору, вместо этого весь его интерес заполнила светловолосая незнакомка, и когда лектор, наконец, объявил об окончании лекции, Итан тут же вскочил на ноги, пытаясь высмотреть в толпе ту самую девушку.
Вот она, та самая светлая шевелюра.. Мужчина начал пробираться через толпу, в попытке отыскать незнакомку до того, как та исчезнет от сюда на совсем. В отличие от Боунса, все прочие двигались в несколько другом направлении и с совсем другой скоростью, и ему приходилось проявлять чудеса увертливости, чтобы не только не потерять в толпе свою цель, но так же начать сближаться. Вот она, вот, почти уже достигла выхода, Итан удвоил свои усилия и тут же врезался во что-то сильно твердое.
-Извините, простите, - автоматически и крайне виновато пробормотал Итан, все еще не теряя надежду поймать светловолосую девушку, а потом глянул вниз, на человека с которым только-что столкнулся.
- Шен? Шен! - сперва удивленно, затем радостно воскликнул Итан и расплылся в широчайшую из широчайших улыбок. Он почти было бросился обнимать бывшего школьного друга, настолько он был рад того видеть, но почти тут же осекся. Им вроде как уже не шестнадцать, взрослые, серьезные люди и Боунс протянул Шену руку, - Привет!
- Я тоже рад, - совершенно искренне признал Итан, - Я все же мягче стены.
- Я вот только-только, где-то Рождества, вернулся из Бразилии, привыкаю и осваиваюсь, - поделился парень. Какая-то часть его сознания все еще стремилась поймать светловолосое чудо, но Шен.. это же был Шен, они так давно не виделись, и никакая девушка, пусть даже самая красивая и умная на свете не могла заменить настоящей мужской дружбы.
- А ты как? Я вот только сейчас понял, что лектора тоже зовут Чан? Вы случаем не родственники? - усердно сжимая ладонь Шена затараторил Итан.

Отредактировано Ludwig Wilkins (2021-09-21 12:56:50)

Подпись автора

“What I always get is ‘Renaissance man’, and I always say, ‘well, so was Cesare Borgia.(c)’”

- Ога, из нее самой, - охотно подтвердил Итан, выпуская руку Шена. Мимо него не проскользнул ни тоненький шрам, что бледным ужиком поднимался от запястья школьного друга вверх по руке, ни то как тщательно Шен спрятал руку под длинный рукав свитера. Заметил и почти тут же забыл. Ничего особенного в шрамах не было, вон у него тоже поднабралось за годы и там и тут. Рождество еще один добавило, не велика беда, главное руки ноги, да голова остались целы. Вот у Шена все вроде как наличествовало, а то, что он как будто не стремился демонстрировать шрам, его право, тем более, что Чан всегда, насколько помнил Итан, предпочитал оставаться в тени и не привлекать к себе лишнее внимание. Тащить его на встречу приключениям, тем, что на самом деле, а не на бумаге, приходилось чуть ли не насильно. А ведь потом даже рад был, точно был, даже если стеснялся и этого чувства.
- С удовольствием, если ты уверен, что хочешь бесконечные рассказы о приставучих муравьях и москитах. И лягушках! Ты как, позитивно к лягушкам относишься? - вдохновенно, словно на самом деле ничуть не сомневаясь, что в мире не могло быть большего энтузиаста южноамериканских лягушек чем Шен Чан, проворковал Итан.
- И даже колдографии покажу, если тебе будет интересно, - не то, что Малыш считал себя мастером фотографии, но кое-что могущее заинтересовать не только магизоологов у него тоже поднабралось. - Только они у меня не с собой, - не умолкал Боунс, - Сам понимаешь, я лекцию шел слушать, просвещаться, а то нынче какую только чепуху не говорят, - Итан энергично кивнул головой в сторону уже почти опустевшего зала.
В джунглях Амазонки тоже хватало своих маленьких и больших драм, своих проблем, иногда лишь тлеющих, но раз от раза вырывающихся на волю конфликтов, но в целом там царил покой и умиротворение. Он так свыкся в этим, что ежегодный визит домой становился все более похожим на окунание в чужой и экзотический для него мир. Он вроде продолжал узнавать людей и места, вроде как понимал их речь, но одновременно с этим терялся в более глубоких смыслах. Но этот год, это возвращение как следует потрясло сами основания всего того, во что верил Итан, когда думал о доме. Он был на вокзале, он видел приток пострадавших из Хогсмида, когда внезапно ушибленные и наглотавшиеся каменной пыли волшебники из Кингс-Кроса были сдвинуты чуть ниже в приоритетах медперсонала Мунго. Он читал, буквально проглатывал все до последние газетные статьи, он скупил даже свежий выпуск «Придиры», он слушал радио, Эдгара и родителей. И ничего из этого не хотело обретать смысл. Как это? Как страна в которой он вырос, в чье благоразумие и рассудительность всегда верил могла превратится в это? Оно казалось невозможным, но все же было, а привыкнуть к этому никак не получалось, как не получалось просто стоять и смотреть, вот только что делать, как помочь, что исправить, чтобы оно действительно приносило пользу, он пока не понял, но продолжал поиски.
- Классно, что все еще рисуешь, - заулыбался Боунс. На самом деле редко кто сохранял свои детские увлечения и доносил их до взрослой жизни. Кого-то опускали на землю родители, у кого-то менялись интересы и приоритеты, а у кого-то просто не получилось дотянутся до заведомой цели. А Шен вон все продолжал рисовать, это было отлично, было бы печально, если его талант так и продолжал лишь копится стопками на всевозможных горизонтальных плоскостях.
- Брат у тебя что надо. Впечатляющий, и я очень рад, что у них получилось найти наконец хоть какое-то зелье для оборотней, а то вот.., - Итан неопределенно махнул рукой — не честно оно как-то.
И дело даже не в том, что Итан Боунс был беспроглядным оптимистом и идеалистом. Мир не был вечно пахучим садом полным цветов, подлости и несправедливости в нем было предостаточно, но это еще не был повод считать, что так и было правильно. Не было и никогда не будет, в этом Итан был точно уверен.
- Тогда не отпускай, я в некотором роде пока безработный, - поделился Итан, - так что особых планов на остаток дня у меня нет, даже осчастливить вашу Черри получится.

Подпись автора

“What I always get is ‘Renaissance man’, and I always say, ‘well, so was Cesare Borgia.(c)’”

- Нечестная, - согласился Итан. В жизни которая была хоть немножко справедливо не могло случиться Рождества. В ней ехавшие домой на зимние каникулы дети не должны были оказаться в средоточии каких-то жестоких и совершенно не понятных игр взрослых. Это же дети! Кто вообще может посчитать возможным сознательно рисковать их жизнями, калечить их и убивать? Кто может иметь столь извращенное восприятие мира, чтобы спустить на мирную, предпраздничную ярмарку стаю оборотней? А сами оборотни.., Итан еще понимал невозможность простить и принять у тех, кто потерял в нападении близких, их горе нельзя было излечить красивыми словами о справедливости, ибо они сами ее так и не получили. Но ярость, желчь всех прочих, ее не было основания, она делала все произошедшее лишь еще более гадким и омерзительным. Настолько противным, что Итану даже не хотелось на этом задерживаться, а отыскать в окружающем его мире что-то еще дающее надежду и порождающее улыбку.
- Они молодцы, вся команда, которая работала над зельем, - важно кивнул Боунс, - И слово тоже правильное. У всех должен быть выбор, а не вот это, что сейчас твориться вокруг.
Возможно, его видения мира было излишне наивным, может он не до конца понимал те или иные нюансы, так называемых, проблемных вопросов, но ему казалось, что он точно знает, где пролегает граница между порядочностью, человечностью и всем прочим. И если в его силах не было ни найти лекарство для оборотней, ни всерьез повлиять на все прочее, что происходило дома, ничего не делать он тоже не мог. И если все, что он сможет, это сохранит хотя бы крохотный уголок нормальности, то это уже можно буде засчитать победой. Его маленькой и совершенной личной, но все же победой. Ровно по этому он и решил остаться. Выбор между правильным и нет происходил не где-то там, он происходил в каждом индивидуальном человеке. И чем больше их отказывались этот выбор делать, чем больше выбирали более легкое, мириться и не делать вообще ничего, тем проще добиться своего было у людей в масках-черепах. А мириться с тем, что они могли и вправду победить, разрушить все, что так ценил и любил Итан, казалось ему невозможным.
Шен взялся за его плечи и они аппарировали. Короткий рывок в в скручивающее и перетягивающее тебя в разные стороны небытие и они оказались в залитой светом, стеклянной веранде. После натопленного зала для лекций тут, просочившись сквозь тонкую преграду, легкие прорезал освежающий холодок. Итан подошел ближе к окнам и выглянул в ослепляющую белизну снаружи. Куда не глянь, везде снег, снег, снег - ничем и никем не тронутая белизна. Итану аж захотелось выйдти наружу, чтобы между ним и засыпанным белым садом не оставалось уже никаких преград. После Амазонки, настоящая, снежная зима казалась экзотикой. И пусть даже он успел не только вдоволь наиграться в снежки и даже построить снежную крепость с детишками Эдгара, снега ему все еще было мало. Он им еще не насытился, не вернул из детской сказки в обыденность.
- Тут очень красиво, - произнес Итан, поворачиваясь к хозяину, - Ты тут живешь?
Ответ на то, живет тут Шен или нет, почти-что решился сам с собой в момент, когда они прошли дальше в дом. Картины, законченные и как будто брошенные на пол пути, зарисовки, эскизы того или этого были буквально повсюду. На миг позабыв обо всем на свете, Итан начал обходить комнату, разглядывая работы Шена, залипая то на одной, то на другой. Выхватывая из всеобщего разнообразия то такую деталь, то эдакую. Особо его манили рисунки, изучающие тот или иной жест, позу или выражение на том же объекте.
-Верхнюю одежду можно повесить вон там…
Голос хозяина вернул его в реальность.
- Прости, увлекся. Тут все так чудесно, - признался Итан, но так как Шен был прав, отправился избавляться от шарфа и зимней куртки.  Вернувшись через пару минут,  он с радостью принял молчаливое предложение хозяина расположиться на диване.
- Ну, - Итан задумчиво запустил пятерню в волосы и почесал затылок, - Так просто получилось, наверное. После школы я хотел продолжить изучать животных, а Кастелбруш предлагает возможность стажировки. Вот и поехал в Бразилию. И остался, - примерно так оно и было. Оставаться после стажировки в Амазонке он точно не планировал, но раз очутившись в джунглях и как следует проникшись страной и ее обитателями, казалось просто не возможным не остаться. Бразилия и джунгли его засосали. Еще недавно казалось, что на совсем, но еще недавно, он и не мог представить, что дома может разразиться полу секретная, подлая война.
- А ты, что ты делал все эти годы?

Отредактировано Ludwig Wilkins (2021-11-03 16:11:27)

Подпись автора

“What I always get is ‘Renaissance man’, and I always say, ‘well, so was Cesare Borgia.(c)’”

Пояснения Шена о доме Итан слушал лишь в пол уха, потому-что полностью концентрироваться на них не получалось, уж слишком привлекательным и увлекательным было путешествие в параллельный мир всевозможных рисунков и зарисовок. Прям большим знатоком искусства Боунс едва ли мог себя назвать, больше вдохновленным любителем, который тоже чуть-чуть подрисовывал. Для профессиональных нужд. Потому-что нарисовать тот или иной образец порой было куда проще, надежнее и дешевле, чем пользоваться колдокамерой по среди болот и зарослей.  По этому рисование на таком, самом базовом уровне, была частью рабочего арсенала их всех. И Итану нравилось рассматривать как выведенные рукой Шена линии превращались в кисть руки, цветок, стайку птичек у садового фонтанчика, играющий детей, узкую улочку с нависающими над ней и утопающими в растительности домикам, дрыхнущего кота, и еще, еще, еще…
- Дом-музей? - переспросил на мгновение вынырнувший из мир рисунков и невольно прыснувший от такой постановки Итан, - Почему дом-музей? Что с ним не так?
Разговор снова вернулся к творчеству Шена, а взгляд Итана к самим работам. Он был полностью согласен с тем, что те были созданы для того, чтобы их рассматривали и ими любовались, пусть даже если выразил бы ту же мысль менее поэтично .
- Слушай, но ты ведь не держишь их только тут? - неожиданно вдохновенно спросил Боунс, - Выставляешь где-то? Продаешь? Не знаю, что еще с картинами делают, но такое, - Итан обвел помещение широким жестом руки, -  сто процентов надо показывать людям. Оно сделает их мир краше и лучше.
Итан отлично помнил каким скромнягой Шен был в школе, но при этом Чан вроде как не был жадным и охотно показывал и даже дарил свои работы тем, кому они казались интересными и привлекательными. А сейчас, когда он создал столько прекрасного, столько всего тем более было бы не правильно, если такая красота не нашла бы своих зрителей.
Рисовал он, ишь, лицо Итана аж растянуло в широкой улыбке, от этой столь знакомой ему по школе скромности Шена. Вот тогда он мог сказать точно так же, что рисовал и все.
- Я очень, очень рад, что ты рисовал, что не забросил.., ибо.. ну.., - у Итана опять не хватило слов, чтобы выразить то, что глядя на окружающие его работы, бурлило внутри.
- Оно круто, - на выдохе сообщил Боунс. Ведь куда чаще, чем последовать за детским увлечением, жизнь заставляет выбирать что-то иное. И в этом нет ничего плохого, как нет ничего плохого в профессии каменщика или продавца в лавке подержанных товаров, просто когда можно вот так… как мог Шен, было жаль, если с увлечением все же приходилось расставаться. Потому, что красота миру была нужна точно так же как был нужен пекарь, архитектор или фермер, потому что красота, она конечно всегда была вокруг нас, но погруженные в быт и его проблемы мы не всегда были способны ее разглядеть. И вот тогда как раз мог помочь кто-то вроде Шена, кто-то кто напомнит, высветит и подарит миру обратно крохотный кусочек прекрасного.
Итан настолько увлекся этой мыслью, что чуть ли не пропустил следующий, тихо, тихо произнесенный вопрос.
- Этих?! - с трудом выныривая из собственных рассуждений, автоматически переспросил Итан. - А.. этих…, - перекувырнувшись в голове разум догнал хотя бы часть смысла.
- Спросил бы, как это случилось, - ответил другу Итан, а потом до него дошло, дошло по настоящему и внутри что-то екнуло и осело где-то в желудке тяжелым камнем. Итан часто-часто заморгал и уставился на Шена. На этих… Теоретическое столкнулось с реальным.
- Я спросил бы, как.. ты? - все еще глядя прямо в глаза другу, очень тихо сказал Боунс.

Отредактировано Ludwig Wilkins (2022-01-11 14:48:30)

Подпись автора

“What I always get is ‘Renaissance man’, and I always say, ‘well, so was Cesare Borgia.(c)’”

Вот он, тот самый настоящий оборотень, о которых так много говорили и судачили в последнее время. И вот он, старый школьный приятель — тихий, мечтательный Шен. И оно никак не складывалось в голове Итана в одно целое. Наверное от того, что образ абстрактного оборотня, который волею или не волей собрался за эти недели у Боунса совсем не походил на Чана. Абстрактный оборотень был скорее жителем Лютного, чем дома-музея с шикарнейшим садом, он промышлял чем-то не требующим особой квалификации и мастерства, а не рисовал столь волшебные картины, он скорее бравировал и заканчивал(а может и начинал) день с пинты другой самого дешевого пойла, а не угощал тебя ароматным чаем из фарфоровых чашечек. Тот, абстрактный оборотень, как приходилось признавать сейчас, был создан его сознанием для того, чтобы его было удобно жалеть и слегка смотреть сверху. И от самой этой мысли, что оказывается он такой же надутый лицемер, как те на кого он брюзжал, Итану стало стыдно. И перед другом и перед тем самым, абстрактным оборотнем в его голове, какого возможно в реальности вообще не существовало.
А Шен говорил об этом так спокойно, даже улыбался своей мягкой, почти-что хрупкой улыбкой, что Итану стало еще более не по себе. Очень хотелось возразить, что никакое оно не нормально. Ведь, ну как?! Ну как оно вообще может быть нормально?! Оно же нет.., но вслух ничего этого Итан не сказал. Не мог он судить о том, что нормально, а что нет для Шена, только тот сам мог, а ему — Итану оставалось лишь быть ему хорошим другом, самым хорошим если понадобиться.
- А лекарство.., зелье.. твоего брата, оно помогает? - почти-что шепотом произнес Боунс. Ему все еще было неловко, он все еще казался себе неправильным, поддельным и не достойным того, чтобы друг делился с ним своим секретом.
А Шен не только делился, он еще закатал рукав показывая тот самый шрам, кто привлек внимание Итана еще при встрече. Вот только теперь шрам более не казался незначительной памяткой о прошедшем не так приключении, вместе с каждым дюймом на который поднимался выше свитер, он приоткрывал занавес на куда более жуткую историю.
- Прости, я не знал, - сказал Итан и его окатило очередной всепоглощающей волной чувства вины. Он уехал в Бразилию и все эти годы жил в свое удовольствие, и ничего, совершенно ничегошеньки не знал, даже не подозревал, лишь пребывал в радужной иллюзии, что раз все лучше всех у него самого, то точно так же оно должно быть и у других. А оно не было, совсем-совсем не было.
- Ты молодец, - твердо заявил Итан, когда Шен закончил свой рассказ и рукав свитера снова опустился над шрамом.
- Не уверен, что у меня получилось бы так же, - чтобы быть совершенно честным с собой и другом, добавил он чуть позже. Хотя у него был брат, сестра и родители, они наверняка бы помогли. Он надеялся на это, нет он верил в это, даже если мама с папой выражались насчет оборотней так себе. Осознав, что ему даже немножко страшно копать эту мысль глубже, Итан с благодарностью вцепился в ту, что подкинул ему Шен.
- О круто, что ты еще общаешься с Кингом и Элли. Я вот совсем всех растерял, но то как Элли учила нас стрелять из рогатки разве вообще можно забыть?! - он улыбнулся Шену и захотел, чтобы они снова собрались всей компанией. Вспомнили бы старое, устроили бы какую-то проказу. Надо будет потом предложить. Вот точно.
- Эээ, - увлекшись идеей о школьных приятелях, Итан не сразу сообразил о чем его спрашивают, потом энергично мотнул головой, - Нет, никак. Я хотел просто больше узнать, а то ведь нынче чего только не говорят, - и на лице Итана появилась еще одна, на этот раз чуть извиняющаяся улыбка.

Подпись автора

“What I always get is ‘Renaissance man’, and I always say, ‘well, so was Cesare Borgia.(c)’”