Эдгар подавил вздох. Ох уж эти либеральные веяния с материка! Так удобно принять позу оскорблённой невинности и грозить поднятым в воздух пальчиком: «Ваши законы запрещают мне заниматься любимым делом? А-та-та!» Он таких уже видел — они потом настолько убеждаются в своей правоте, что выходят на улицы с плакатами в стиле «если закон мешает мне жить, долой этот закон».
Мисс Сарте, тем не менее, вызывала у Эдгара неоднозначные чувства. С одной стороны, перед ним была молодая, смелая и успешная волшебница, располагающая к себе и обаятельная, даже если её слова звучали отчасти легкомысленно. С другой стороны, она была иностранкой, прибывшей в магический Лондон и бросавшей вызов его законам — пока что только неписаным, но кто знает, куда её понесёт дальше? На месте этой особе явно не усидеть — слишком скучно. Не влипнет ли она в неприятности, поддавшись страстному стремлению объять необъятное, и не станут ли эти неприятности больше, чем её личными трудностями? Развитие событий было сложно предсказать заранее и наверняка, а превентивных штрафов закон не предусматривал — к счастью, разумеется, потому что Эдгару искренне хотелось верить, что настоящих проблем с соблюдением Статута у Моник Сарте не возникнет.
— В какой школе вы учились, когда пришли на выпускной в своём платье? Где она находится — в Алжире, или всё-таки во французской деревушке? Как она, кстати, называется? Какому роду принадлежит эта фамильная драгоценность у вас на стене? Как зовут приятельницу, с которой вы тогда заключили пари, и кем она стала теперь?
Вопросы, которые он перечислял, не требовали ответа. Эдгар задавал их с одной-единственной целью: убедить девушку задуматься над тем, так ли хорошо она всё предусмотрела — и можно ли вообще предусмотреть всякую мелкую деталь. Всегда найдётся какой-нибудь неучтённый пустяк, сущая безделица, казалось бы, не имеющая никакого значения, — которая может по щелчку пальцев превратиться в огромную проблему, стоит только кому-то пожелать присмотреться к ней под микроскопом. А общественное внимание зорче любого увеличительного стекла.
— Полагаю, вы не совсем верно истолковали мои слова, мисс Сарте. Посудите сами: вы пользуетесь успехом среди магглов, но вы для них — тёмная лошадка. Людьми движет любопытство. Они захотят узнать о вас всё, начнут искать подробную информацию — и что они найдут? Если кто-то выяснит, что французской деревушки, из которой вы родом, не существует в природе, или что там никто знать не знает ни о какой Моник Сарте, это лишь вызовет дополнительные вопросы, которые начнут накапливаться, как снежный ком. Оглянуться не успеете — и вы уже разоблачены.
Пугать волшебницу Эдгару не хотелось, но ей всё виделось в слишком уж ярком свете, и этот свет, похоже, слепил девушке глаза. Нужно было спустить её с небес на землю, пока она не успела взлететь так высоко, чтобы потом расшибиться при падении.
— Всё было бы проще, если бы дело касалось вас одной, — признал он. — Но вы являетесь полноправной представительницей магического сообщества. Однажды попав впросак, вы можете подвести всех нас. Хуже того: вы можете даже ни о чём не догадываться, а какой-нибудь любопытный репортёрский нос в поисках жареной сенсации уже пролезет из маггловского мира в наш.