За последние пару месяцев Эйдан заново открыл для себя давно забытую истину: делать жене приятное могло быть очень выгодно. Не избалованная его вниманием за прошедшие два с лишним десятка лет Магдалина, обласканная им теперь, периодически терялась и забывала выедать ему мозг чайной ложечкой, что было, без сомнения, большим и благостным достижением. Так что у Эйдана даже то и дело возникало желание порадовать супругу неожиданным подарком без всякого повода. Ну, или когда этот повод оставался от Магдалины сокрытым. Кроме того, порой это позволяло убить двух зайцев разом, потому что, как скоро сообразил Эйдан, приятный для жены итог можно было совместить с приятным для самого себя процессом.

К примеру, визит к модистке Магдалины, мадемуазель Сарте, мог оказаться весьма перспективным времяпрепровождением. Во-первых, её услугами пользовалось множество дам, в том числе вполне привлекательных. Во-вторых, сама хозяйка ателье являла собой очаровательную молодую особу, так что Эйдан не сильно скучал даже во время чересчур долгих по меркам любого нормального мужчины совместных с супругой походов за её новым нарядом.

Никакого особенного повода для спонтанных знаков внимания в адрес собственной благоверной у Эйдана сейчас не было, ибо её беременность длилась уже бесконечно долго, и новость об ожидаемой двойне успела устареть десять раз, но Эйвери следовал гибкому графику, базировавшемуся на интуитивный порывах и наблюдениях за женой, и внутренний голос подсказывал, что Маг скоро заявит ему, что он давно ей ничего не дарил. Чтобы выйти из этого положения с достоинством, следовало позаботиться обо всём заранее, поэтому Эйдан выбрал время для посещения небезызвестного ателье, чтобы, как подобает любящему и заботливому мужу, подготовить для своей глубоко беременной супруги приятный сюрприз. О своём визите он сообщил заранее, чтобы милейшая владелица ателье точно смогла принять его лично, — и на эту встречу Эйдан явился без опоздания, что само по себе о чём-то говорило.

— Дорогая мадемуазель Сарте, вы, как всегда, обворожительны. Спасибо, что нашли для меня время, — с порога рассыпался в любезностях Эйвери — абсолютно искренне, между прочим: волшебница действительно была весьма хороша собой, а он умел ценить общество красивых молодых женщин, тем более если те обладали превосходным вкусом и не были обделены интеллектом, — и, в отличие от жены, не имели оснований его пилить.

Моник Сарте, как заметил Эйдан, появилась из-за портьеры ровно в тот момент, когда потребовалось её присутствие, «перехватывая» гостя у дежурившей в зале ателье блондинки, имени которой он никак не мог запомнить. Конкурировать с хозяйкой консультант, при всей своей миловидности, была не в состоянии — вероятно, к счастью для неё. Улыбаясь мисс Сарте и произнося слова приветствия, Эйдан не мог не скользнуть взглядом по её необычному и даже вызывающему с точки зрения многих чопорных англичан наряду, и в особенности по тем частям тела, которые он не скрывал. Вывод был всё тот же, что и прежде: короткая юбка шла чародейке чрезвычайно. Протянутой ему руки Эйдан, разумеется, галантно коснулся губами — иначе с такой особой было попросту невозможно, не говоря уже о том, что это доставило ему удовольствие.

— Миссис Эйвери чувствует себя хорошо, благодарю. Однако она не знает о моём визите сюда, и я просил бы вас сохранить его в тайне, — удивительное обстоятельство: оказывается, просить женщину о таких вещах может быть абсолютно не зазорно. Главное подобрать подходящий повод. — Видите ли, мадемуазель Сарте, настроение беременной женщины — величина непостоянная. В сущности, по этой причине я и пришёл к вам сегодня: мне хотелось бы подготовить для супруги приятный сюрприз.

От любезно предложенного кофе Эйдан не отказался, потому что собирался провести здесь некоторое время и не видел смысла ограничивать себя в комфорте, когда в этом не было решительно никакой необходимости. Достаточно и того, что их собрания в Ставке проходили под знамёнами кристальной трезвости — и это притом, что пережить их без некоторого количества алкоголя в крови было если не подвигом, то точно достижением. Сообщив очаровательной блондиночке о том, что с удовольствием выпьет свой классический, как всё британское, чёрный кофе, Эйдан прошёл за владелицей ателье вглубь помещения и, следуя её приглашению, с удобством расположился в гостевом кресле.

Перечисление тканей из уст мисс Сарте звучало напевно и мелодично и услаждало слух, но апеллировало не столько к сознанию Эйдана, сколько к его ощущениям и восприятию. Продолжать она, вероятно, могла почти бесконечно, и он с удовольствием послушал бы ещё, но всему хорошему рано или поздно наступает предел.

— Моник, если вы пытаетесь меня загипнотизировать, не старайтесь: это удалось вам ещё в нашу первую встречу, — с едва заметной улыбкой сообщил волшебнице Эйдан, перехватив её взгляд. Какая, всё-таки, красавица. И подумаешь, что она годится ему в дочери — от лёгкого флирта ещё никто не умирал. Хотя… Впрочем, Магдалины тут не было, так что этому прекрасному цветку ничего не угрожало.

— В выборе ткани я положусь на ваш вкус и профессионализм, — невозмутимо продолжил он парой мгновений позже. — Речь идёт о вечернем платье: броском, но не кричащем, в меру открытом, но не чопорном, элегантно объединяющем в себе английскую сдержанность и испанский темперамент. Иными словами, оно должно нравиться и моей супруге, и мне.

Непростая, если не сказать незавидная задача, но мисс Сарте уже не раз и не два доказывала, что способна творить в своём деле настоящие чудеса. Ей всего лишь нужно было сделать это снова.

— Что касается материала, он должен быть приятным наощупь и не слишком тяжёлым: как вы, я полагаю, знаете, мы с супругой ожидаем двойню, и обременять Магдалину дополнительным весом было бы… негуманно.

Всецело полагаться на чужой профессионализм Эйдану случалось не так уж часто, потому что редко находились волшебники, профессиональное мастерство которых в его глазах открывало неограниченный кредит доверия к их сфере деятельности — до первого промаха, разумеется. Мисс Сарте промахов не допускала, и это касалось не только непосредственно её специализации и качества изделий, но и того, как было поставлено в её ателье общение с клиентами. Всё было организовано на уровне. Приходящий сразу чувствовал, что его ждут, ему рады, любые его прихоти будут удовлетворены с почтением, превращающим капризы в достойные пожелания, о его комфорте позаботятся со всей деликатностью и сделают всё возможное, чтобы и он ушёл отсюда счастливым и довольным. Никаких лишних вопросов, коробящих, фамильярных комментариев, ненужных вторжений в личное пространство или, Мерлин упаси, неосторожных оценок, способных вывести гостя из состояния душевного равновесия.

Эйдан всецело одобрял такой подход и наслаждался им сполна. Он ещё раз полюбовался блондинкой из приёмной залы, когда та принесла ароматный кофе, заложил ногу на ногу и продолжил любоваться уже самой Моник, с неброской демонстративностью взмахнувшей палочкой, чтобы её гость мог не сомневаться в абсолютной конфиденциальности дальнейшего разговора. Ему было приятно здесь находиться. Особенно без жены. И кофе тут тоже делали хороший.

— Платье, мисс Сарте. Это непременно должно быть платье, — твёрдо заявил Эйдан с привычным для него видом человека, который знает, что ему нужно, и не даст сбить себя с намеченного пути. — Понимаю, задача не из лёгких. Но вы настоящая кудесница. Уверен, вы придумаете, как нам справиться с этой проблемой.

«Нам» Эйдан сказал исключительно из вежливости, потому что был убеждён, что это не его дело, и все технические трудности, само собой разумеется, должна была чудесным образом уладить мисс Сарте и её сотрудники.

— Признаюсь, я не слишком хорошо разбираюсь во всём это, но не будет ли бархат визуально увеличивать фигуру? Супруга мне этого не простит.

Он улыбнулся с лёгким оттенком иронии, нередко мелькающим в разговорах о своей второй половинке в давно сложившихся парах, и сделал небольшой глоток из миниатюрной чашечки тонкого фарфора. Пожалуй, учитывая, что до рождения близнецов оставалось ещё около четырёх месяцев, и объёмы Магдалины в области живота должны были существенно поменяться в обозримом будущем, не ошибиться с размерами и угодить жене с платьем действительно будет непросто. Но нужно же ей в чём-то появляться в свете. К тому же, Маг наверняка оценит, если он проявит к ней внимание и позаботится об этом сам.

По счастью, Моник Сарте была не из тех, кто начинает старательно уговаривать клиентов приобрести не то, за чем они пришли, только потому, что ей кажется, что так было бы правильнее. Эйдану, к примеру, не понравилось бы, если бы его таким образом приняли за человека, который не знает, чего хочет и что ему нужно. Поэтому, благосклонно покивав понятливости Моник, он обошёлся без лишних уточнений относительно выбора искомого предмета гардероба и просто подался вперёд, чтобы повнимательнее рассмотреть разложенные перед ним образцы тканей. Мисс Сарте, к её чести, весьма вовремя успела предложить попробовать их наощупь — в противном случае Эйдан сделал бы это, не дожидаясь приглашения. Он даже на миг прикрыл глаза, то ли для того, чтобы лучше прочувствовать эффект от прикосновения, то ли для того, чтобы воскресить перед внутренним взором образ Магдалины в наиболее счастливые времена их совместной жизни.

— Да, ткань довольно приятная, — согласился он через мгновение, снова открыв глаза и прямо посмотрев на хозяйку ателье. — Нам она не подойдёт. Видите ли, мадемуазель Сарте, сейчас лето, а летом моя супруга предпочитает носить шелка. Сосредоточимся на их разновидностях, так будет лучше. И платье не должно быть тёмным.

В своём суждении Эйдан был убеждён настолько, насколько вообще возможно было в чём-то испытывать уверенность, когда дело касалось Магдалины. У неё, разумеется, случались капризы и внезапные порывы к экспериментам, особенно в её нынешнем положении, но в целом она оставалась верна себе, и чутьё подсказывало Эйдану, что он не прогадает, если выберет светлые оттенки шёлка. Приняв решение и вполне им удовлетворившись, он несколько расслабился, порадовавшись про себя тому, что вовремя вспомнил о вкусах и высказанных когда-то мимоходом пожеланиях супруги, и потому не мог не удивиться, когда мисс Сарте повела разговор дальше, подозрительно озорно и заговорщицки прищурившись, после чего потупила взгляд. Он пропустил что-то важное? А, нет, речь всего лишь о мерках. Только почему это вообще должно было его волновать? Эйдан хмыкнул.

— Вы говорите об этом так, словно предлагаете мне совершить дворцовый переворот или открыть в Министерстве квартал свиданий, — заметил он, чуть приподняв брови, потому что пока не мог понять, куда клонит волшебница. — Разъясните поподробнее, что вы имеете в виду, Моник?

Переход от «мадемуазель Сарте» к обращению по имени получился у Эйдана совершенно естественно, он и сам не заметил этого, увлечённый загадочными намёками владелицы ателье.

Мисс Сарте, к счастью, вовремя понимала, что от неё требуется, и знала толк в своём деле в достаточной мере, чтобы не утомлять клиентов лишними расспросами и деталями, когда в этом не было никакого смысла — как, например, в случае с Эйданом, который очень чётко знал, но весьма отдалённо представлял, что именно хочет получить на выходе. Поэтому на данном этапе он был вполне доволен достижением определённого уровня взаимопонимания и не спешил покончить с последующими формальностями вроде сроков пошива и стоимости будущего платья, в основном, потому что находил общество Моник приятным. До сих пор она ни разу не позволила себе лишнего (длину — или, скорее, короткость — юбки Эйдан лишней вовсе не считал), и установившаяся между ними дистанция, как ему казалось, балансировала на грани вежливости и симпатии и обладала потенциалом к сокращению, как и протяжённость подола у наряда Моник. Недаром же, когда он назвал волшебницу по имени, она не только не дала ему понять, что имеет что-то против, но улыбнулась и даже немного подалась навстречу, а в её тоне и блеске глаз появилось нечто доверительное и заговорщицкое. Будь здесь Магдалина, она бы уже наверняка мысленно записала имя мадемуазель Сарте в свой личный список смертниц и шипела бы на него в попытках поскорее утащить назад, в своё логово. Впрочем, о чём это он? Будь здесь Магдалина, и нынешняя мизансцена не случилась бы вовсе.

Такое смещение акцентов в целом не могло не прийтись Эйдану по вкусу, однако он никак не ожидал того, что за этим последует.
— Оборотное зелье? — повторил он, вскинув брови. — И вы держите его здесь про запас для подобных случаев? Не поймите меня неправильно, дорогая Моник, я последний, кто стал бы вас за это осуждать. Однако мне трудно поверить, что подобные случаи в вашем ателье — не редкость.

Эйдан так многословно заговорил о зелье, потому что это давало ему возможность свыкнуться с предложением мисс Сарте настолько, чтобы хотя бы принять его к рассмотрению и оценить в гипотетической плоскости, — уж больно оно оказалось внезапным и, чего греха таить, смелым. При том что Эйдан не был уверен, что понял Моник до конца.

— Да, это похоже на волос Магдалины, — согласился он, по старой памяти воздержавшись от более категоричных утверждений. Мало ли чей волос мог осесть у него на пиджаке, в самом деле. — Но кто же, по вашему мнению, должен выпить это оборотное зелье? Может быть, ваша очаровательная помощница из приёмной? — мина, которую Эйдан состроил, задавая этот вопрос, намекала на то, что он, возможно, и догадался о другом существующем варианте, но, если уж на то пошло, хочет услышать о нём от хозяйки ателье напрямую. Если ей хватило дерзости ума на то, чтобы выдумать такую схему, то наверняка должно хватить и смелости без обиняков предложить её гостю. А он пока подумает, стоит ли посчитать эту идею чересчур фривольной или же, напротив, использовать её для установления особо доверительных отношений и того самого сокращения дистанции, о котором он задумался совсем недавно. И да, на этот раз Магдалина точно его убьёт. Но только если будет, из-за чего убивать. И если она вообще об этом узнает. Жёлтый сигнал светофора в сознании Эйдана начал подмигивать, стремясь сменить свет. Интересно, между прочим, о чём думала сама Моник, предлагая своему клиенту на целых полтора часа принять облик собственной жены?

Никто и никогда. Ну конечно. Эйдан выразительно хмыкнул, заложил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла, зеркально повторяя жест хозяйки ателье. В глазах волшебницы плясали дьявольские огоньки, однако ещё вопрос, кто кому стал отражением в этот раз.

— Моя дорогая мисс Сарте, у меня складывается ощущение, что вас это забавляет, — заметил Эйдан, глядя на Моник с лёгким прищуром, как кот, задумавшийся о том, не интересует ли его попавшая под прицел взгляда особа в качестве возможной добычи и не пора ли переходить в наступление. Ничуть не меньше его занимал другой вопрос: насколько бесхитростна мотивация юной модистки и нет ли в ней двойного дна, а также не стоит ли это дно в любом случае найти. Однако для шантажа тема не годилась в силу своей невинности, а ситуация сама по себе могла вызвать блеск в глазах девушки благодаря общей пикантности обстоятельств — хотя не следовало забывать, что отчасти их спровоцировала она сама. Но только отчасти. В задумчивости полюбовавшись на очаровательную кокетку ещё несколько секунд, Эйдан решил, что она достаточно мила, чтобы не душить сомнительную инициативу на корню и поиграть в эту игру, покуда её правила приемлемы для них обоих. К слову, пришло время внести в них свои коррективы.

— Вы смелая девушка, Моник, — выдержав паузу в неподвижности, констатировал он и сменил позу, коснувшись пола обеими подошвами. — Несите ваше зелье.
Эйдан поднялся с кресла, выпрямляясь во весь рост, и начал стягивать с себя пиджак.

— Я предпочёл бы, однако, чтобы лишнюю одежду сняли с себя мы оба, — сообщил он с мягкой усмешкой, пристраивая пиджак на спинку кресла, с которого только что поднялся, и машинально поправил узел галстука. — Не всю, разумеется, но равноценную часть — чтобы доверие между нами стало ещё более крепким, а невозможность скомпрометировать друг друга — взаимной и обоюдной. Согласны?

Эйдан не улыбнулся, когда произносил эти слова, а глазами цепко и требовательно перехватил взгляд Моник — но и только. В конце концов, ничего предосудительного он ей не предлагал — в точности, как и она ему.

Такая обезоруживающая невинность выглядела слишком несоразмерной столь тесно связанному с общением ремеслу, которое избрала для себя мадемуазель Сарте, чтобы Эйдан мог поверить в её истинность. Нет, Моник прекрасно всё понимала, считывала все знаки и интонации и интуитивно угадывала недостающие части — в этом он убедился. Однако она, очевидно, действительно ценила дело своей жизни и не желала использовать его ненадлежащим образом, или же попросту предпочитала сама диктовать правила игры, потому что это позволяло ощущать контроль над ситуацией и, следовательно, не выходить из зоны комфорта, даже подталкивая к её границам других. И избранная линия поведения по-прежнему оставалась чрезвычайно смелой с её стороны.

Не стоило, впрочем, забывать и о том, что дело касалось не только мисс Сарте и его самого. Эйдан подумал о Маг. Узнает она когда-нибудь об этом натурном эксперименте или нет — дело десятое. Но для него это точно была возможность узнать свою жену, в самом буквальном смысле, с другой стороны. Не сказать, чтобы Эйдан так уж жаждал выяснить, как может ощущать себя беременная женщина, — он предпочёл бы провернуть нечто подобное, когда Магдалина была в лучшей форме — и всё же он находил выпавшую ему возможность любопытной. Тем более что этот опыт не продлится дольше полутора часов. Тем более что додумался до такого он не сам, и что сегодня у него имелся редкий повод воплотить столь сумасбродную затею в жизнь, исключив при этом потенциальные спекуляции об извращённости собственного мышления.

— А вот мне это кажется весьма забавным, — хмыкнул Эйдан, ослабляя узел галстука и одну за другой расстёгивая пуговицы рубашки. Жаль, никто из них не додумался до такой схемы, пока они были в школе. Но что, в сущности, отличало его от того мальчишки?

Воздвигнутая вокруг него ширма с единорогами вызвала у Эйдана минутное умиление и ассоциации с полузабытым древним эпосом, в котором такая же рогатая лошадка сражалась со змеем. Если расценивать последнего как символ искушения, можно было предположить, что единороги призваны защитить Моник от известного рода низменных порывов. Эйдан усмехнулся, отбросил рубашку на кресло и щёлкнул пряжкой ремня. Мисс Сарте появилась очень вовремя, а вместе с ней прибыл и поднос с оборотным зельем.

— Весьма прискорбно это слышать, Моник, — немного утрированно вздохнул Эйдан. — Уверен, моя супруга ничуть не оскорбилась бы. Тем более что она об этом даже не узнает, — продолжая говорить, он перелил не самую приятную субстанцию в бокал и покрошил в неё тёмный волос со своего пиджака. Тянуть не было смысла. — Ну что ж, за женщин!

Эйдан задержал дыхание и выпил содержимое залпом, как лекарство. Он чуть поморщился, ощутив знакомый вкус оборотного зелья, которое периодически использовал для пожирательских операций, и постарался расслабиться: в стремительных трансформациях собственного тела приятного мало. Брюки упали на пол, живот начал расти и округляться, центр тяжести сместился, и Эйдан глухо охнул, хватаясь за спинку кресла, чтобы не упасть. К счастью, всё закончилось достаточно быстро. К несчастью, всё только начиналось. Впрочем, уже через несколько секунд дыхание восстановилось, и Эйдан сумел найти положение, позволявшее ему выпрямиться в полный рост, не заваливаясь ни вперёд, ни назад. Первым его импульсом после этого было опустить взгляд на грудь — и, разумеется, обхватить её руками. В женских ладонях она даже ощущалась по-другому. Хуже помещалась.

— Не так уж это и страшно, — оптимистично заметил Эйдан и продолжил с интересом ощупывать тело супруги с непривычного ракурса, игнорируя заботливо припасённый хозяйкой ателье халат. — Но мне однозначно необходимо зеркало!

Кажется, видоизменённый мозг тоже начинал работать как-то по-своему. И это отчасти немного настораживало.

— Спасибо, я в порядке, — бодро отозвался Эйдан. Голос звучал чужеродно и незнакомо и, как казалось, не принадлежал ни ему самому, ни Магдалине. Виной тому, конечно же, были изменившиеся условия и совершенно непривычный для его уха резонанс, но не сказать, чтобы это как-то примиряло Эйдана с действительностью.

— Вроде бы, — уже не столь уверенно прибавил он, увлечённый вполне естественной манипуляцией — попыткой пощупать себя между ног и не ужаснуться. Эффект вышел в точности обратным: ужаснуться у него получилось, а нормально пощупать — не очень: живот приобрёл такие чудовищные размеры, что «обойти» его оказалось крайне затруднительно. Все движения выходили какими-то странными, неестественными и несуразными, и даже просто сохранять равновесие в вертикальном положении стало нелегко. — Да как она вообще с этим живёт?!

«Она» — это, разумеется, была Магдалина, а под «этим» подразумевался тяжеленный живот, который уже по прошествии тридцати секунд захотелось непрерывно поддерживать руками. Сложно сказать, зачем. Чтобы не оторвался, что ли? Да пусть бы лучше сквозь землю провалился ко всем хвосторогам!

— Моник, я должен вас расстроить, — торопливее, чем мог от себя ожидать, обратился Эйдан к хозяйке ателье. — Ваша затея провалилась, мерки мы не снимем. Я не могу с этим стоять, это пытка хуже круциатуса.

Оставалось надеяться, что подобное сравнение мадемуазель Сарте воспримет, как фигуру речи и не более того, потому что подумать о своих словах заранее и остановиться вовремя у Эйдана не получилось. Интересно, это воздействие стресса, или уменьшившийся объём мозга так влияет на интеллектуальные способности? Слава Мерлину, это всего на час… На целый час?!

Эйдан тихо застонал, и, конечно же, именно в этот момент рядом появилась Моник с халатом и зеркалом. То, что он увидел в отражении, вызывало, мягко говоря, противоречивые эмоции, однако первой его реакцией — вероятно, к счастью — стал столбняк. Ну, если не считать того, что он (почти!) непроизвольно нашёл дополнительную точку опоры в виде локтя очутившейся рядом волшебницы. Эйдан, между прочим, обратил внимание на то, как Моник якобы смущённо стрельнула в него глазками, когда он начал беззастенчиво стягивать с себя одежду, не дожидаясь «превращения». Жаль, что оно произошло так быстро…

— Вам есть, где залечь на дно? — серьёзнее некуда осведомился Эйдан, когда снова смог дышать. — Потому что если моя жена об этом узнает, она точно нас обоих убьёт.