Случались в этом мире места – особенные места – которые обретали индивидуальность столь яркую, что не могли более восприниматься лишь как место. Здание, площадь ли, скамейка у заросшего ряской пруда – никогда не угадаешь заранее, где встретишь, почувствуешь настроение и особенный характер, проникнешься чувством, провалишься в воспоминания. Эти места воодушевляли и пугали, вдохновляли и подталкивали на шаг ближе к краю; их происхождение было связано со значимыми историями, невероятными событиями и людьми, имеющими особый дар – дар вдыхать в окружающую обстановку жизнь, подчинять пространство своей личности. Но люди уходили, события сменяли друг друга, истории заканчивались, а места все хранили на себе отпечатки прошлого, иногда – накапливали их, создавали мосты через время и хрупкие границы «здесь и сейчас».
Этот кабинет никогда, казалось, и не мог быть удобен или приветлив.  Он встречал затхлостью, отталкивал промозглостью и вечной прохладой, и словно бы никакие чары не могли долго поддержать в этой тьме столь важный для работы источник света. Подвалы, которые должны были стать своеобразным местом ссылки, испытанием, которое она обязана была провалить. «Какая-то истеричка», право слово, изнеженная чистокровная – да такая сбежит, только увидев предполагаемое рабочее место. Сидеть бы ей тихонько дома, с такой-то историей в прошлом… Но ничего подобного не случилось, конечно нет. Все предположения новоиспеченных коллег насчет нее были верны лишь отчасти. В их семье никогда особо не жаловали то, что укладывалось в определение светских удовольствий, они почти не посещали «вечеринки» успешно устроившихся русских эмигрантов. Мало доверяли англичанам, вполне традиционно. Были нелюдимы. Детям полагалось прилежно учиться, добиваться новых высот в магическом искусстве, занимать прочное положение в обществе. Ждать. Пока рак на горе свистнет, не иначе.
Мастер зельеварения, под начало которого попала Маргарита в самом начале своей работы в Мунго, едва-едва ее терпел (чертов грязнокровка, и кто-то ещё говорит, что чистокровные предвзяты). Желчный, брюзгливый, раздражительный и нетерпимый… Следовало бы его ненавидеть, но, сам того не зная, старик несколько раз безмерно Нечаевой помог. Простенькие задания для младших курсов школы помогли отточить те навыки, которые казались, совершенно неоправданно, не столь важными. Теперь она нарезала ингредиенты со скрупулёзной четкостью, не задумываясь ни секунды.  «Жуткий кабинет», который несколько лет никто не занимал, принадлежавший прошлому мастеру зелий – «ретрограду, такому неприятному, как все были счастливы, когда он покинул Мунго». Но для нее этот кабинет оказался хорош. Она лелеяла образ из своих фантазий, из рассказов матери, вспоминала кабинет профессора зельеварения в Хогвартсе, знала, чего желает для себя. Здесь она словно бы слышала иногда тихое ворчание, ловила отголоски чужих мыслей – воображение, исключительно прекрасное воображение было тому причиной – но Маргарите все нравилось. Нравилось не переделывать, но лишь дополнить. Много позже она смогла обставить здесь все сообразно своему вкусу. Глубокие кресла, бесконечные полки с банками, колбами, флаконами… Лишь малая часть из них была подписана. Безумие для любого, но не для Маргариты. У кабинета был характер, который полностью устраивал его хозяйку, но заставлял нервничать многих других.

Стол Маргариты не бывает пуст – это нечто неизменное. Она любит возвращаться сюда словно бы после минутной отлучки, любит присутствовать незримо, предостерегать любопытного стажера или излишне самоуверенного колдомедика от попыток похозяйничать в ее владениях. Работает споро, но никогда – в спешке, оставляет за порогом нетерпение и отчаяние, игнорирует просьбы сделать что-то «побыстрее», «через пару часов», «немедленно». Любит традиционные методы, основными ее инструментами всегда остаются добротные котлы, проверенные наборы ножей, разделочные доски, знакомые до последней царапины.
Маргарита растирает в ступке сушеные листья крапивы – это ее успокаивает. Вздрагивает от стука чуть более наигранно, чем требовалось – специально для Рудольфа, это почти традиция. Но сегодня Марго действительно замечает его лишь в последний момент, досадует на себя из-за этого.
- Мне все ещё нравится этот подвал, Рудольф, - отставляет от себя ступку и сдвигает немного штативы, указывает рукой на кресло. – Рассказывай. Или стоит предложить тебе ромашковый чай?

Подпись автора

А нам уже нужно так мало слов,
И зима почти за спиной.
Но знаешь, сестра, как будет славно,
Когда мы вернемся домой! (с)